Дьявол подери все обстоятельства на свете!..
– Прости, сам пока не могу…
– Ты прости! – Деника обхватила его за шею и пристроилась на плече: неужели они наконец-то научились слышать друг друга? И не ссориться из-за собственных домыслов?
В аэропорт ехали молча, почти не веря в то, что еще вчера в это самое время счастье ласкало их в своих объятиях. Как быстро все вернулось на круги своя. И хотелось только надеяться, что в их силах все исправить и сохранить самое светлое, что было в их отношениях.
Деника сидела притихшая, время от времени поглядывая на руки Алекса, а на светофорах накрывая его сжимающие рычаг переключения передач пальцы, и тихонько вздыхала.
– Дени, я приеду, как только отцу станет лучше, – пообещал Алекс, не зная, что еще ей сказать и чего она ждет от него. Деника кивнула и снова вздохнула.
– Тоже чувствуешь себя предателем? – неожиданно спросила она. – Что бы ни выбрал, кто-то все равно останется обиженным. Я боюсь, что твоя мама будет не в восторге от моего отъезда в такое время. Но еще больше боюсь, что она будет от этого в восторге.
В душе у Алекса совершенно не к месту пробудилось воодушевление. Если Денику волновало отношение к себе его матери, значит, все-таки всерьез все? Не на ночь, не перебиться, пока срок брачного контракта не выйдет, а насовсем? Как и положено в настоящих семьях?
Не отвечая на ее вопрос, он развернулся и с нежностью поцеловал Денику. И она с чувством отозвалась.
– Люблю тебя! – чуть севшим голосом выговорил Алекс. – Просто помни об этом и не сомневайся во мне.
– И ты не думай, что в родных пенатах я немедля забуду про мужа из маленького городка, – улыбнулась Деника, и Алекс едва не поперхнулся от изумления: когда она научилась так его понимать? – Ты мне еще медовый месяц должен, а отработал только один день.
Внутри у Алекса разлилось тепло: все-таки Деника просто восхитительна!
– Увезу тебя в горы и там буду любить до полного изнеможения, – не справившись с предавшим голосом, пригрозил он, а Деника бесконечно мило порозовела.
– Я надеялась, что ты тоже этого хочешь, – будто бы стыдливо заметила она, но Алекс уже знал, как выглядит ее приглашение, и все остальное время до начала посадки на самолет они потратили отнюдь не на слова.
Уже пройдя регистрацию, Деника обернулась к Алексу с таким необъяснимо решительным видом, что он невольно поежился. Все-таки от Дени по-прежнему можно было ожидать чего угодно.
– Загляни в бардачок, – попросила она. – Я там записку для тебя оставила и еще кое-что. Только, пожалуйста, не придумывай того, чего у меня и в мыслях не было. И просто знай, что я очень тебя люблю!
Не давая Алексу и слова сказать в ответ, она на мгновение прижалась губами к его губам и исчезла в терминальном коридоре. А Алекс вдруг понял, что из всех царивших в аэропорту звуков различает только стук собственного сердца. Страшно было даже представить, что Деника могла написать ему такого, о чем нельзя было сказать лично. И даже последняя ее фраза не успокаивала, а только добавляла панических настроений. Что-то из разряда: «Я тебя люблю, но не желаю демонстрировать отношения с простым смертным в своем кругу. А потому будь добр…»
Алекс с размаху плюхнулся на водительское сиденье и рванул крышку бардачка на себя. Не было никаких сил откладывать свой приговор на потом, тешась напрасными надеждами. Стыдно – так стыдно, условия – так условия. Лучше разгребать то, что есть, чем накручивать себя на ровном месте.
На самом видном месте лежал листок бумаги. Алекс выдохнул, на мгновение зажмурился, потом развернул послание и уставился в неровные, явно написанные впопыхах, строчки.
«В JPMorgan Chase на твое имя открыт счет, – сообщалось в нем. – Папа сразу после нашей свадьбы перевел на него обещанные за мое спасение сто тысяч долларов. Они твои, и ты можешь получить их в любой момент. Я все не решалась рассказать тебе об этом, опасаясь, что ты решишь, будто мы пытаемся от тебя откупиться. Я и сейчас до смерти этого боюсь, Алекс, но несчастье с твоим отцом не дает мне права молчать и дальше. Пожалуйста, не отказывайся от этих денег из гордости: это не подачка, а выполнение отцом своих обязательств, и ты лучше всех можешь понять, насколько важна для него честность в таких вопросах. Если эти деньги помогут твоим родителям, я буду только рада. Если нет, они в любом случае твои.
P.S.: В бардачке еще мобильный телефон с моим номером в адресной книге. Позвони мне, если не сердишься на такой подарок.
P.S.2: Хочу знать, что в любую секунду могу нажать кнопку и услышать твой голос. И то, что ты меня любишь.
P.S.3: Я тоже тебя люблю!»
Алекс усмехнулся и прочитал постскриптумы еще раз. Потом тряхнул головой и снова прошелся по тем же строкам. И как после всего этого можно было сердиться на Денику?
Она на самом деле все про него знала, и первой его мыслью после известия о личном счете была мысль о подачке и попытке откупа, а первым порывом – вернуть все до цента Говарду Лэкки, чтобы тот понял, с кем имеет дело. Но Деника очень ловко сыграла на его сыновьем чувстве долга, а потом…
Потом он почему-то представил, как она пишет эти строки, кусая ручку в попытках подобрать правильные слова и отчаянно вздыхая от понимания, что Алекс в любом случае взъярится и начнет отстаивать свою независимость, как всегда это делал. Будто упрямый зеленый юнец, носящийся со своей гордостью, как с торбой писаной. Да только жизнь уже показала, что бывают моменты, когда гордость надо задвинуть куда подальше и быть благодарным людям, которым ты не безразличен.
«Хочу знать, что в любую секунду могу нажать кнопку и услышать твой голос».
Алекс улыбнулся, пропустив через сердце волну радости, и потянулся за телефоном.
Глава семнадцатая: Отец и сын
Мистер Вестон проснулся достаточно давно, чтобы иметь возможность, наблюдая за сыном, сделать определенные выводы. И теперь пытался понять, нравятся ему эти выводы или раздражают.
Алекс, сидя в кресле в углу одноместной палаты, крутил в руках небольшую телефонную трубку. Мистер Вестон смотрел телевизор и знал, что такие трубки позиционируются как последнее слово техники и стоят каких-то баснословных денег, перекрывающих его пособие по инвалидности и пенсию, вместе взятые. Уже год перебивающийся без зарплаты и стипендии сын явно не мог позволить себе такую безделушку, если предварительно не продал свою дышащую на ладан машину. Из чего напрашивался вывод, что либо Алекс из кожи вон лез, чтобы хоть как-то соответствовать своей богемной жене, либо перешел на полное ее содержание, что было с отцовской точки зрения совсем уж неприемлемой вещью.
Но на лице Алекса застыло блаженно-мечтательное выражение, и у мистера Вестона не хватало жестокости окликнуть сына, вырвав его из такого состояния.
То, что Алекс влюблен до глубины своей мальчишеской души, мистер Вестон понял с первого взгляда на приехавшего в гости сына. То, что это не взаимно, было столь же очевидно, несмотря на попытки Деники отыгрывать заботливую жену. Мистер Вестон потому и пытался все это время ее поддеть, чувствуя отцовскую обиду за своего непутевого сына, не только влипшего в скандальную историю с ректорской зазнобой, но еще и умудрившегося прикипеть сердцем к такой же бездельнице. И что его так на них тянуло? Уж на альфонса его сын никогда не походил; да мистер Вестон удавил бы его собственными руками, узнай о подобном. Потому и настаивал на приезде сына в родительский дом, что хотел в глаза его бесстыжие заглянуть.
