Дальше мы ехали молча. Моя рука все время находилась в руке Миши, только когда ему нужно было что‐то переключить, он отпускал меня. Но через несколько секунд снова касался, и я чувствовала в этот момент себя защищенной.
Жданов. Он такой большой, крупный мужчина. Про таких обычно говорят ― гора мышц, хотя Миша и не был качком. Он просто ходил в спортзал поддерживать форму. Но его внушительные габариты ― это мечта многих девушек. И я не удержалась. Слабачка.
― С тобой пойти или подождать в машине? ― Миша припарковал авто возле входа на территорию кладбища и теперь, повернувшись ко мне и взяв за обе руки, внимательным взглядом смотрел мне в глаза.
Я посмотрела в сторону входа и тут же глянула на Мишу.
― Я сама, ладно? Здесь недалеко.
― Хорошо, ― он склонился и оставил нежный поцелуй на моих губах, ― я буду здесь.
Выйдя из авто, я медленно прошла по центральной дороге к палатке с цветами. Приобрела восемь розовых роз, точно таких же, как любила моя мама. Я всегда покупала ей именно их. Даже на кладбище. Знала, что маме понравится, ведь даже с неба она меня видит. Только вот… возможно, винит меня в своей смерти. Как и я… виню себя.
Рассчитавшись с продавцом, я дрожащими пальцами взяла цветы и неуверенным шагом побрела к нужной могилке. Я не была здесь с тех пор, как уехала в Одессу. Больше месяца точно.
Взглядом отыскала нужный проход и сразу же увидела мамочку, смотрящую на меня с фотографии могильной плиты. Моя родная.
― Здравствуй, мама.
― Здравствуй, дочь.
Я резко обернулась, едва не упав в обморок.
― Тетя Таня… ― выдохнула я и, не удержавшись на ногах, рухнула на скамейку.
― Прости, напугала тебя.
― Зачем вы, ― я осеклась и сделала глубокий вдох.
Руками схватилась за скамью и, прикрыв глаза, попыталась успокоиться.
― Милая, но нельзя же всю жизнь избегать друг друга.
― Всю жизнь можно. Она у нас хотя бы есть.
Я понимала, что тетя Таня ни в чем не виновата, но от этого мне легче не становилось. Душа по-прежнему рвалась на куски при виде маминой сестры.
― Теть Тань, вы простите меня. Я знаю, что не имею права так себя вести. Вы меня ненавидеть должны, ведь это я виновата.
― А в чем ты виновата, милая? В том, что этот больной ублюдок, будучи под наркотой, сел за руль?
От ее слов в голове сразу же всплыла картина того ужасного дня, той трагедии, повлекшей за собой… Нет, мне нельзя думать об этом, нельзя.
― Я не должна была просить его о чем-либо. Не должна была. Моя мама умерла из‐за меня, и только мне нести этот грех до конца своих дней.
― Знаешь, милая, когда у тебя умирает твоя сестра‐близнец, это как будто у тебя оторвали часть сердца или даже больше. Вырывали из тебя живьем все жизненно важные органы, даже не удосужившись перед этим усыпить. Между близнецами всегда была особая связь. И поверь, мне точно так же плохо, как и тебе, только еще ты меня отталкиваешь.
Она говорила, а я не сдержалась и зарыдала в голос, руками прикрывая лицо. Мне было слишком больно осознавать, что мама лежит в земле, что она больше никогда меня не обнимет, а я не смогу сказать ей, как сильно ее люблю. И еще больше угнетало то, что именно по моей вине она лежит там, вместо того, чтобы жить долгой счастливой жизнью.
От рыданий у меня сотрясалось все тело. Ненавидела это состояние, ненавидела себя за случившееся и знала, что никогда не смогу простить саму себя. Не смогу простить Костю. Не смогу.
Почувствовала нежные объятия и едва не задохнулась, не захлебнулась от слез в понимании, как сильно тетины объятия схожи с мамиными. Даже это… даже в этом они похожи…
― Пожалуйста, не вини себя, милая моя девочка. Не вини. Бог все видит, и он знает, кто действительно виноват в случившемся. И мама бы твоя очень не хотела, чтобы ты, приходя к ней на могилу, постоянно плакала и винила себя.
Я медленно покачала головой и, отстранившись от тети Таня, заплаканным взглядом посмотрела в ее наполненные болью глаза.
― Мама меня точно ненавидит и имеет на то право.
― Нет, милая, я уверена, это далеко не так. И вообще, сходи в церковь, поговори с батюшкой. Он подскажет тебе.
― Вы думаете?
― Стоит попробовать. По крайней мере, даже побывав в церкви, тебе уже станет легче. Хотя бы немного.
― Возможно, вы правы, ― я опустила взгляд и тут же спохватилась. — Вот же дура, ― на земле лежали купленные мною цветы. Я тут же подобрала их и положила маме на могилку.
― Ты вообще как, Леся? Как живешь?
― Да как придется, теть Тань.
Я старалась не смотреть на женщину, потому что то и дело я думала, будто рядом со мной мама, а потом накатывало осознание и становилось совсем больно.
― Я сейчас в Одессе работаю горничной в отеле.
― Да ты что? Давно?
― Не очень.
― А к нам надолго?
― Нет, ― покачала головой, бросив взгляд на мамино фото, ― я сейчас буду ехать обратно. Просто очень захотела проведать маму.
― Ты на автобусе?
Я замялась и посмотрела в ту сторону, где меня ожидал Миша.
― Нет, я с мужчиной, то есть со своим боссом. Он хозяин отеля.
― Если он приехал с тобой специально, то, должно быть, хороший босс, ― отметила она, взяв меня за руку.
Я пожала плечами, не желая развивать тему о Михаиле. Был бы там другой мужчина, неважно, не хочу. Рано говорить о чем‐либо.
― Тетя Таня, спасибо вам, что приглядываете за могилкой.
― А разве я могу иначе?
― Признаться честно, я как последняя трусиха сбежала в другой город. Мне было слишком сложно здесь находиться. Вы же знаете, я… буквально не вылезала с кладбища.
― Ты правильно сделала. Ты молодая девчонка, тебе жить надо. А на кладбище можно приезжать и реже. Жить здесь тебе точно не надо. Если ты будешь приезжать раз в месяц, это не означает, что ты про маму забыла. Совсем нет.
― Я понимаю, что неправильно здесь быть постоянно. Потому, когда Карина сказала мне про вакансию, я, не раздумывая, согласилась.
― Ты правильно сделала, милая. А как там твоя Карина?
― Блонди замуж вышла, и вы не поверите, она ждет малыша.
― Правда? ― удивленно переспросила она, зная, что моей подруге пришлось пережить в свое время.
