― Две девочки, ― я улыбнулась и свободной рукой погладила животик, ― и я хочу, чтобы вы для них были названным дедушкой.
― Ты это серьезно?
― Да, ― я кивнула, ― правда, Миш?
― Конечно. Потому у вас теперь нет выбора. Жизнь продолжается.
― Спасибо вам, дети. Я буду рад принимать участие в жизни внуков моей любимой женщины.
Я прикусила губу, чтобы не расплакаться. Дядя Андрей до сих пор любит мою маму. И я уверена, что мама смотря на нас с небес, счастлива нашему примирению.
Глава 20
Я лежала с мокрым от слез лицом и не могла поверить в свое счастье. На моей груди крошечная теплая малышка, которую я вынашивала семь месяцев. Вот она. Моя рука покоится на ее спинке, и я бы должна теперь выдохнуть и успокоиться. Но не могу. Потому что врачи достают вторую кроху.
Наши с Мишей доченьки. Наши маленькие девочки. Наш мир.
― Давай, маленькая, давай.
― Что случилось? ― я почувствовала, как Миша взял меня за руку, и тут же бросила на него взгляд. ― Миша.
Он сильнее сжал руку.
― Кричи, кроха, кричи…
― Миша, что с девочкой? Ответь мне.
― Лесь, все хорошо, не волнуйся.
― Давай, кричи, солнышко.
У меня внутри все сжалось в тугой узел, перед глазами мир перевернулся и только маленький комочек на груди держал меня на плаву.
― Почему она молчит? Миша…
Я носом уткнулась в макушку старшенькой, которую мне помогал придерживать любимый. Прикрыла глаза и надеялась, что сейчас весь ужас закончится. Что все будет хорошо и мой сон не станет вещим.
Мне казалось, время остановилось, вокруг все замерло, и мое сердце не стучит. Не стучит, потому что я не слышу сердца своей второй доченьки. Не слышу ее крика. Это не может быть правдой. Так не должно быть.
Мамочка, ты же не могла ее забрать, правда? Мама?
Я резко раскрыла глаза, в надежде что мне не послышалось. Посмотрела на кроху, лежащую на моей груди, и громко выдохнув расплакалась.
Не послышалось.
― Вот так вот, крошка. Молодец. Молодец!
Через пару минут мне на грудь положили вторую девочку, и тогда я просто разрыдалась от счастья. Кажется, во время ожидания второго крика у меня перед глазами вся жизнь промелькнула. Я так испугалась за кроху.
― Поздравляю вас, родители. Не волнуйтесь, такое бывает. Всего лишь тридцать секунд.
― Тридцать секунд? ― я приподняла голову и поцеловала в макушку младшенькую, убеждаясь, что все это не сон. ― Я думала целая вечность прошла.
― Сейчас девочек осмотрит врач, а вас зашьют и переведут в реанимацию.
― А малышек?
― А малышки пока что будут в боксах. Они у вас слишком крошечные.
― Не переживайте, ― произнес врач, выглядывай из‐за перегородки, ― все будет хорошо.
Миша наклонился ко мне и оставил поцелуй на губах. Я улыбнулась.
― Ты моя умничка. Ты подарила нам две прекрасных девочки. Я так люблю вас.
― А мы тебя любим.
― Мамочка, давайте малышей.
Деток забрали, а Миша продолжал держать меня за руку. Я была благодарна ему за поддержку, и впервые за сутки почувствовала спокойствие. Начало отпускать.
Вечером следующего дня, когда в очередной раз девочек принесли на кормление, Миша вернулся в роддом и снова был рядом со мной. Тоже уставший, но по глазам видела ― счастливый.
― Пора бы девочкам имена дать.
― Как на счет того, чтобы эту, ― я взяла малышку, которая родилась первая, ― назвать Улей, Ульяна.
― Тогда эту, ― любимый взял из кроватки младшенькую и присел рядом с нами, ― назовем Поля, Полина.
― Я согласна.
Мы с Мишкой неоднократно думали над именами, но вариантов было много, и мы не могли выбрать определенные. А потом решили, что, когда родятся, мы увидим детей и поймем какие имена им подходят.
Слава Богу врач заверил что с девочками все хорошо. Вес наберут, с этим не критично. В остальном же они полностью здоровы, и хорошо развиты. Это для меня, как для мамы самые главные заверения. Единственное, что меня пугало это немного поднятая температура у Полины, но благо через несколько дней и она нормализовалась. Врач сказал, что с недоношенными детками и такое случается.
Малышек я прикладывала к груди очень часто. И молоко наконец‐то пришло на второй день. Старалась не нервничать, но мысли тоже были не очень хорошие на этот счет. Ведь мне очень хотелось кормить своих детей грудью. И благо все получалось.
В больнице мы пробыли три недели, и я была всегда рядом. Хотя меня и хотели выгнать домой, предложив сцеживать молоко. Я слегка опешила от подобного предложения и категорически отказалась. Я должна быть рядом, и это не обсуждается. Даже Миша через ночь ночевал с нами и был полностью солидарен с моим мнением. Что за бред? Я оставлю своих новорожденных детей одних? Нет, такого не может быть!
Перед выпиской у малышек снова взяли анализы. Я сначала волновалась, но позже меня успокоили, сообщив что в нашем случае это обычная процедура. Результаты снова оказались хорошими и уже сегодня вечером мы будем ночевать дома всей семьей.
Волнение нарастало, потому что я понимала, вечером рядом уже не будет акушерок и помогать мне будет только Миша. Но я уверена в своем мужчине, и знаю, что он не хлопнет дверью, когда устанет и захочет спать, а наоборот, меня отправит отдыхать, а сам останется качать кроватки.
О таком мужчине можно только мечтать.
Я ожидала справку о выписке и гуляла по коридору после того, как покормила девочек, и они уснули. Мечтала скорее поехать домой. Думала о том, как будет проходить наша первая ночь дома, как будут себя вести дети, и справимся ли мы с Мишей одни? Я очень верила, что все обязательно получится.
Из мыслей меня вырвал детский плач. Я остановилась у застекленной палаты, где в кроватке одиноко лежал младенец. Он плакал, а к нему никто не торопился.
Мое сердце пропустило удар. Какого черта происходит?
Я осмотрелась по сторонам, но все проходили мимо, как ни в чем не бывало. Я сплю? Или что вообще происходит?
Не выдержав откровенного игнорирования, я выдохнула и нажала на ручку двери. Малыш продолжал кричать, разрывая мою душу на части. Возможно я не должна этого делать, но… где черт возьми его мать? Почему акушерки игнорируют плачь ребенка?
В два шага преодолев расстояние, я не сдержалась и взяла на руки кроху. Он тут же замер смотря на меня мокрыми от слез глазками. А у меня что‐то внутри перевернулось. Так больно стало, и ком в горле.
