Девочка вязала и представляла себе паутину. В родном доме за окном все лето жил паук, большой крестовик, которого Шарлотта назвала Йарри. Вечерами, когда в кухне зажигали свет и пили чай, к окну летели мошки и мотыльки, и Йарри их ловил. Для этого он выплел красивую паутину, а сам сидел в уголочке и наблюдал. А Шарлотта наблюдала за пауком и его паутиной. Стоило мухе или бабочке попасться, как Йарри выходил из своего уголка и опутывал жертву… И никуда она уже не могла деться.
Шарлотте было жутковато и интересно, и чуть-чуть жалко мух и бабочек. Однажды вечером в сети попалась одна ночная бабочка, очень красивая — светло- зеленая. И девочка, высунувшись в окно, освободила ее при помощи тонкого прутика из метлы.
Паутина оказалась довольно упругой и крепкой. Но все-таки не выдержала и лопнула. Бабочка улетела, а Йарри остался без ужина. Шарлотта насыпала ему на подоконник крошек, но, конечно, их он есть не стал. Он принялся плести новую паутину, и, как показалось девочке, делал это сердито и укоризненно…
Но ей запомнилось, как крепко держала паутина свою жертву. Та никуда не могла деться. Вот и чашка с ее салфеточки никуда уж не денется!
— Закончили, барышня? — удивилась госпожа Марипоза. — Быстро вы! Покажите, что у вас получилось?
Шарлотта отложила крючок и нитки и в удивлении уставилась на салфеточку. Это был совсем не тот узор, какой требовалось! В ее руках оказалась самая настоящая паутина, только куда более толстая и крепкая. Но узор точь-в-точь!
— Интересно вышло, — сказала Марипоза. — Что за чары вы в нее вплели, Хармони?
— Сама не знаю, — призналась Шарлотта, — я лишь хотела, чтобы чашка с нее не падала.
Марипоза положила салфетку на стол и отдернула руку.
— Она какая-то липкая, — сказала она. — Ну-ка, ну-ка, где-то у меня тут был стаканчик для крючков и спиц!
И поставила на салфетку самый обычный стакан. А потом осторожно толкнула кончиками пальцев.
Если человек ставит стакан на стол — то стакан или останется там стоять, или упадет. Особенно, конечно, если этот стакан толкнуть. Таковы законы природы, физики, стаканов, столов и общего мироустройства. Они известны даже малышам, которые едва научились ходить и уже могут достать ручонками до края стола. Им известно, что чашки, тарелки или вот стаканы очень громко падают и разлетаются на кусочки.
Разумеется, госпожа Ариэлла Марипоза прекрасно понимала, что стакан может разбиться, поэтому толкнула его очень и очень бережно. Ничего не произошло, и тогда учительница решилась повторить опыт, но уже с большей силой. Стакан неминуемо должен был упасть. Или остаться стоять.
А вот того, что салфетка облепит его со всех сторон и с хрустом слопает — не ожидал никто. Привлеченные звонким хрупаньем девочки отложили нитки и крючки и привстали со своих мест. Юлианна — та даже присвистнула.
Госпожа Марипоза молча досмотрела, как салфетка ест стакан, а потом мягко поинтересовалась:
— Барышня Хармони, вас одолевали мрачные мысли?
Шарлотта, пораженная не меньше остальных, отчаянно замотала головой.
— Вы связали салфетку похожей на паутину. Что подсказало вам такой узор?
— Я вязала по схеме, — жалобно сказала девочка. — Я не знаю, как это получилось.
— Какие именно невербальные чары вы накладывали?
— Я только хотела, чтобы чашка не разбивалась, — пролепетала Шарлотта.
— О боги, — сказала Эсми довольно громко, но как бы в сторону, — хорошо, что мы тут не шарфики вязали. Представляете, что было бы, если б эта неумеха связала шарфик для Кариночки? Бедная девочка задохнулась бы. Или шарфик бы перегрыз ей шею…
Карина ахнула и повернулась к Эсми, которая сидела как раз позади нее.
— На твоем месте, Эсмиральдочка, я бы боялась девочки, способной связать на твою кроваточку плотоядное покрывальце, — просюсюкала она, весьма похоже подражая слащавому голоску однокашницы.
— Это не очень хороший результат, — сказала Марипоза, — но он интересен. Боюсь только, барышня Хармони, вам придется быть осторожнее в рукоделии. Не допускайте дурных мыслей, когда вяжете или вышиваете.
И слегка дрогнувшим голоском спросила:
— Так, барышни! Урок вот-вот закончится. Кто из вас может похвастаться тем, что закончил работу?
Юлианна показала кучку спутанных ниток и застрявший в них вязальный крючок.
— Сегодня не мой день, — сказала она. — И работу Шарлотты мне не повторить. Но если мне дадут еще штук десять крючков, это будет крюкоежик.
Госпожа Марипоза всплеснула руками и подошла к Юлианне, чтобы распутать нитки. Салфетка осталась лежать перед Шарлоттой. Наверно, надо было ее распустить… или, может быть, оставить учительнице, чтобы та как-то нейтрализовала чары. Кстати, подумалось девочке, можно ведь попробовать произнести заклинание отмены!
Шарлотта посмотрела, как другие девочки продолжают вязание и осторожно потрогала салфеточку. Та тихонько заурчала, словно сытая кошка, и перелезла к девочке на руку. Она была липковатая, словно паутина. С секунду Шарлотта в панике пыталась стряхнуть салфетку, затем прошипела заклинание отмены, но ее рукоделие испуганно шмыгнуло в рукав. И высунуло оттуда самый краешек. Едва Шарлотта прикоснулась к нему пальцем, как салфетка спряталась и пугливо запищала из рукава.
Кажется, она не собиралась есть свою хозяйку. Но потенциально (несмотря на юный возраст, Шарлотте Хармони были известны такие сложные слова, как «потенциально»!) салфеточка была все-таки опасна.
«Я покажу ее госпоже Маркуре, — решила девочка, — и вместе с ней мы решим, что делать с паутинкой дальше!»
Она сама не заметила, как мысленно назвала салфетку Паутинкой.
Глава 14. Нарисованный зонтик
Следующим занятием по расписанию стояла музыка.
Госпожа Мелодика, конечно же, приветствовала девочек честь по чести: из музыкального класса так и лились задорные мотивчики. Учительница магической музыки любила хорошо настроенные инструменты и частенько рассказывала, как они устроены. Еще она обожала, когда ученицы рисовали музыку. Да-да! Не просто слушали и запоминали, а еще и рисовали!
— В музыке скрыта необычайно сильная магия, — сказала Мелодика, рассаживая девочек и вручая им симпатичные маленькие мандолины. — Это вам не просто трунь-трунь! Это истинное волшебство!
— Но мы даже никакие чары в музыку не вплетаем, — упрямо выставив вперед нижнюю губу, промолвила Эсми. — И вообще, что за глупости! Я отлично играю на фортепиано. И еще у меня двадцать пять музыкальных игрушек! Шкатулки, часики с балериной, шарманка… Так для чего мне еще и мандолина?
— Если желаете, то я могу заниматься с вами отдельно и на фортепиано, — кивнула госпожа Мелодика, — или можно определить вас со вторым классом, они у меня играют на арфах. Желаете? А по пятницам вечером у нас репетиции оркестра.
