Кроме этих забот, были и другие. Никто не отменял обучения, занятия шли полным ходом. Юстас и Лисси тоже доставляли Юлианне немало хлопот. Похоже, братец взялся прогуливать ради свиданий в библиотеке, а Лисси время от времени запирала этот стратегически важный объект, и девочка уже пару раз не смогла продлить срок пользования заветной и полюбившейся ей «Наоборотной магией».
И тут еще этот бал! Нет, Юлианне положительно было не до балов, но отвертеться не представлялось никакой возможности. Если госпожа Маркура не назначит нового куратора, придется не просто идти в Темную школу танцевать — придется тащить туда первогодок и неотступно следить, чтобы они не шалили.
Как назло, в первом классе были такие девочки, которыми Юлианна раньше непременно покомандовала бы в плане каких-нибудь проделок и шалостей. То есть непоседливые, озорные и охочие до приключений. Но Юлианна прониклась ответственностью буквально до мозга костей. Недаром Шарлотта, Карина и Генриетта даже однажды заметили, что их подругу подменили.
— Ты как будто стала похожа на маленькую Летицию Маркуру, — сказала Шарлотта.
— Груз ответственности давит, — вяло отшутилась Юлианна. — Чо я сделаю? На мне целая куча мелких шалопаек… и еще два шалопая впридачу.
— Не «чо», а «что», — поправила Карина. — А разве Дан тебе не помогает? Мне показалось, ты ему нравишься, и он для тебя что угодно сделает.
— Дан помогает, зато Рин мешает за двоих. Он хочет, чтобы его исключили.
Тут Юлианна вдруг приняла вид гордый и довольный и добавила:
— Он расспрашивал Эсми, чем я занималась, чтобы выгнали меня. И даже кого-то из третьегодок спрашивал! У него одного только нет: моей фантазии.
— Ага, и блокнота с Неодобряемыми Заклинаниями, — ввернула Карина.
Тут Юлианна подскочила на месте и кинулась к зеркалу.
Ей, в отличие от других, было прекрасно видно сквозь иллюзию — осталась кожа сиреневой или нет. Цвет уже не был таким интенсивным, как раньше, но все-таки еще сохранялся. И этим тоже никто не занимался. Госпоже Маркуре словно ни до чего и ни до кого не было больше дела! Нет, конечно, она вела все занятия, которые полагалось вести. К удивлению девочек, даже волшебная механика осталась в расписании, и они даже научились чинить зонтики и собирать веера. Конечно же, веера были особые, волшебные: они светились в темноте и могли в один момент превратиться в самый настоящий магический щит. Кружево для них вязалось на уроках рукоделия тоже совершенно особое. Может быть, поэтому Шарлоттин веер оказался кусачим — хватал всякого, кто пытался толкнуть его хозяйку, наступал ей на ногу или дергал за волосы.
А Юлианнин, напротив, не делался щитом и вместо того, чтобы зажигать свет, гасил соседние свечи, фонарики или веера подружек. Вместо щита он становился подобием ножа, но им ничего нельзя было разрезать, такой тупой и неудобный оказался веер. То есть нож. То есть этот странный магический инструмент. Но Юлианна им гордилась: ее сплав обычной магии с наоборотной работал, пусть и не вполне успешно. Но этот успех никак не мог повлиять на сиреневый цвет кожи!
— Я не хочу идти в Темную школу на бал с таким лицом, — сказала Юлианна.
— Может быть, все еще пройдет, — утешила ее Генриетта. — Хочешь, я испытаю на тебе новое отбеливающее заклинание? Правда, оно от веснушек.
Юлианна отчаянно замотала головой.
— Пока твои веснушки при тебе, я твоим опытам не верю, — сказала она.
Но уже к вечеру, когда ноги еле передвигались, а глаза начали слипаться,
Юлианна снова взглянула в зеркало и слегка всплакнула. За нею вдруг расплакалась и Карина.
— Прости, — сказала она.
— Госпожа Гербера похвалила твое зелье, — великодушно сказала Юлианна, — да и Шарлотта потом его принимала. А сиреневой не стала. Это что-то другое. Но никто не знает, что. Госпожа Гербера хотя бы успокоила меня, что это не подсматривательное проклятие или как оно там, и не фиалковая порча — она уже давно бы развеялась.
Она вздохнула. Вот, решила поплакать, а приходится вместо этого утешать Карину. Неужели это взросление? Юлианне не слишком-то хотелось становиться взрослой. Тринадцать лет все-таки не такой жуткий возраст, как, скажем, девятнадцать или двадцать! После двадцати уже и до старости небось рукой подать!
Девочка снова взглянула в зеркало и безропотно взяла из рук Генриетты отбеливающее веснушки зелье.
— У тебя вроде веснушек поубавилось, — сказала Юлианна на тот случай, если кто-то из подруг решит дразниться.
Но никто и не думал так делать. Девочки ей сочувствовали.
Так что Юлианна выпила зелье и легла спать. До бала два дня, надо хотя бы приблизительно отоспаться, если уж не выйдет как следует. В темноте еще некоторое время поплакивала Карина, но вскоре утихла. И хорошо, а то в расстройстве она могла опять что-нибудь наколдовать: к примеру, сделать свои волосы вишневыми, голубыми или зелеными…
Утро выдалось погожим, ясным. Юлианна первым же делом взглянула в зеркальце, и убедилась, что сиреневость сошла на нет, но теперь лицо стало желтоватым. Четыре темные родинки на левой щеке стали светло-коричневыми. Но вместе с тем черные Юлианнины волосы тоже выцвели до неприятно-желтого цвета.
— Оауы, — слегка взвыла девочка.
Генриетта закрылась одеялом с головой.
Зато Карина, напротив, подскочила в кровати, а затем выпрыгнула из нее и закружилась вокруг Юлианны.
— Ну конечно! — вскричала она. — Гриб-фиолетовик! Кто-то подсыпает тебе понемногу каждый день, вот почему цвет твоего лица по-прежнему такой. И кто-то начал это делать довольно давно, потому что цвет проявляется не сразу! Зелье Г енриетты содержит споры желтоцвета, это папоротник такой, так вот он, вступая в противодействие с сушеным фиолетовиком, дает желтизну!
— Час от часу не легче, — испугалась Юлианна. — Теперь я вся желтая, мамочки! И… и что же мне теперь делать?!
— Найти того, кто подсовывал тебе фиолетовик, — предположила Шарлотта.
— И вздуть его как следует, — сердито заявила Юлианна. — Ну, ему не поздоровится. Генриетта, Карина, а у вас нет какого-нибудь зелья, чтобы было Юлианнового цвета?
— Это пройдет само собой, как только фиолетовик закончит свое действие, — сказала Карина. — Не волнуйся, эффект папоротника-желтоцвета не стойкий. Потому и от веснушек Генриетты не очень помогает. Они лишь слегка выцветают.
— Но я добавила туда еще кое-что, и потом, заклинания… — пробормотала из-под одеяла Генриетта.
Что ж, после умывания Юлианне пришлось увязать волосы под белый чепец, который нашелся на самом дне ее сундучка. Чепец предполагалось надевать в том случае, если на волосы наносился специальный состав, чтобы они блестели и хорошо пахли. Поверх него Юлианна нахлобучила свою всегдашнюю черную шляпку. В таком виде она отправилась в столовую. И впервые обратила внимание на то, что по левую руку от нее сидит никто иной, как Рин Эльсингор. Справа сидела Джемма Сторм, от нее-то не стоило ждать подвоха.
