— Это вы, вахмистр? Рада вас видеть, — прозвучал из темноты усталый голос. — Вы уже несколько раз доказывали свою преданность. — Като улыбнулась. — Окажите еще одну услугу.
— Любую, мадам.
Губы императрицы снова дрогнули в улыбке. Кажется, его пылкий энтузиазм забавлял ее. Потемкин разозлился.
— Вы хорошо говорите по-французски? — Спросила женщина.
— Сносно. — Кивнул Гриц.
— Я так и думала, — в ее голосе прозвучало удовлетворение. — Вы сопроводите меня сейчас во французское посольство, а затем будете исполнять роль моего переводчика.
Брови Потемкина удивленно взметнулись вверх.
— Но вы… Вы сами лучше меня можете…
— Я сказала: исполнять роль, — оборвала его Като. — Бубните что-нибудь и помедленнее.
Гриц не осмелился дальше задавать вопросы. Проехав мост, карета оказалась на набережной. Миновала несколько новых особняков, от которых даже на расстоянии ощутимо пахло влажной штукатуркой, и остановилась у изящного дома с высокими окнами в стиле рококо. Это и было посольство Его Христианнейшего Величества. Чугунная решетка. Въезд со двора. Огни потушены. Отнюдь не лишняя предосторожность, если миссию иностранной державы в столь поздний час посещает августейшая особа. Потемкин спрыгнул первым и помог Екатерине выбраться из кареты. Их уже ждали. Двое лакеев распахнули перед императрицей двери. Гриц торопливо прошел следом. Глава посольства барон де Бретейль позаботился о том, чтоб в мраморных сенях и на лестнице никого не было. Государыня, не ускоряя шага, прошествовала в кабинет на втором этаже. Потемкин следовал по пятам.
— Здравствуйте, барон, — сказала Екатерина по-французски.
Молодой галантного вида мужчина склонился перед ней в столь низком поклоне, что Гриц заметил, как на шее из-под пышного рыжего парика у француза выбиваются короткие черные волосы.
— Позвольте представить вам моего переводчика и друга вахмистра Потемкина, — императрица веером указала в сторону спутника.
На лице посла не мелькнуло даже тени удивления. Он пододвинул Ее Величеству кресло, за спинкой которого пристроился Потемкин. Сам барон остался стоять, все еще согнув спину и внимательно глядя в лицо Като. Его глаза не понравились Грицу — слишком циничные. В них, не смотря на все подобострастие, не было истинного почтения к гостье. Точно француз оценивал ее не только как государыню, но и как даму. Это взбесило Потемкина. Но прежде, чем он успел брякнуть какую-нибудь колкость, заговорила Екатерина:
— Я встретилась с вами, барон, чтобы обсудить плачевное положение, в котором оказались наши страны после заключения сепаратного мира между Россией и Пруссией.
Императрица обращалась к послу по-русски. Сбиваясь от волнения на каждом слове, Гриц с горем пополам передал мысль своей спутницы. Като бросила на него чуть насмешливый взгляд. Юноша покраснел, но смущаться было некогда. Теперь заговорил Бретейль.
— Ваше Величество, я польщен доверием. Положение действительно серьезно. Хотя союзный договор между нашими державами еще не расторгнут, однако ваш супруг не только заключил мир с общим врагом, но и приказал русским войскам повернуть оружие против французской армии. В любой момент может произойти кровопролитное сражение.
Потемкин был так поражен сообщением посла, что перевел четко и быстро.
— Фридрих Прусский умеет таскать каштаны из огня чужими руками, — продолжал барон. — Я боюсь…
— Чего вы боитесь? — Прервала его Екатерина. — Кровопролития или поражения?
Посол сглотнул.
— Русская армия блестяще показала себя на этой войне. Во главе нее толковые генералы. — Продолжала гостья. — Если мы повернем оружие против бывших союзников, им не поздоровится.
— Разве это выгодно России? — Парировал Бретейль.
Императрица выдержала паузу.
— О выгодах наших держав я и приехала говорить с вами. — Веско сказала она. — Многие в России глубоко оскорблены возвращением завоеванных земель. Вы, господин посол, бываете при дворе и в светских гостиных. Вы сами можете убедиться в степени возмущения общества. Помимо нелепого мира с врагом, есть и внутренние проблемы. Мой несчастный супруг не чтит православной веры, не уважает обычаев народа. Вскоре сдерживать брожение уже не удастся.
Императрица выразительно посмотрела на посла. Посол на императрицу.
— Если Господь хочет наказать человека, он лишает его разума, — барон явно желал ограничиться констатацией этого плачевного факта. — Чем иностранная держава может помочь русскому народу, управляемому жестоким безумцем?
— Русский народ поможет себе сам, — прервала посла Екатерина. — От вас же зависит, в каких отношениях с Его Христианнейшим Величеством будет новый государь. Станет ли он союзником Франции, каким в последние семь лет была покойная императрица, или охлаждение между нашими странами затянется надолго?
— Новый государь? — Поднял брови посол. — По-вашему, мадам, переворот неизбежен?
— Кто говорит о перевороте? — Като снова выдержала паузу. — Улица? Рынок? Полки? Салоны? Коллегии? Сенат? Дипломатический корпус? — Она скорее перечисляла, чем спрашивала, даже не скрывая насмешки в голосе. — Переворот это не толпа вооруженных людей. Это состояние ума. Настает момент, когда мнением народа можно сдвигать троны.
— Мнение, мадам, — недоверчиво покачал головой Бретейль, — вещь бесплотная. А для того, чтоб двигать троны, нужно нечто более весомое. И звонкое. — Он щелкнул в воздухе пальцами. — Как я понимаю, вы за этим и приехали?
Потемкину стало не по себе. Но Като трудно было смутить.
— Небольшая субсидия сегодня, — с чувством собственного достоинства сказала она, — завтра подарит Франции покой и надежного союзника.
Барон поморщился.
— Позвольте напомнить вам, что двадцать лет назад Версаль уже сделал одну ошибку, — медленно проговорил он, — предоставив покойной государыне кредит для организации заговора. Вскоре после восшествия Елизаветы на престол наш посол Шетарди был выслан, Лесток оказался в крепости, а отношения между нашими странами прервались на долгие годы.
— Вряд ли вы в праве упрекать за это Ее Величество, — возразила Екатерина. — Ваши агенты занимались шпионажем.
— Любой дипломат по совместительству шпион, — парировал Бретейль. — Вам ли этого не знать?
— Итак, вы отказываете в займе? — С неожиданной бодростью провозгласила Като. — Сожалею, барон, что наши великие народы и на этот раз не нашли общего языка. — Она встала и сделала Потемкину знак следовать за собой.
Бретейль, кажется, был удивлен столь быстрой ретирадой гостьи. Возможно, барон полагал, что она станет настаивать и клянчить деньги. Однако Екатерина покидала посольство с явным облегчением. Ее поведение сбивало с толку, но француз не попытался задержать императрицу, так как был совершенно уверен в правильности своего отказа.
