— Возможно, — пожал плечами Ксандр, но и не подумал испугаться отцовских стращаний. — Но если я не попытаюсь добиться того, чего желаю сам, я перестану себя уважать, а это вряд ли хуже тех перспектив, что ты мне описал. У тебя была мечта, и ты ее осуществил. А теперь осуждаешь меня за то, что я следую за своей. Это не слишком-то честно, отец! Я ничего у тебя не прошу, лишь не мешать мне на том пути, что я выбрал, и тогда, может быть…
— Это не путь!.. — простонал вдруг словно бы сдавшийся дорр Феан и умоляюще посмотрел на сына. — Это смертный приговор! Неужели ты думаешь, что я желаю тебе такой участи? А мать? Она уже сейчас ночами не спит, а что с ней станется, если с тобой несчастье какое случится? Думать лишь о себе — это тоже не слишком по-взрослому, сын!
— А что по-взрослому? — сжал кулаки Ксандр. — Пожертвовать своей мечтой ради вашего спокойствия?
Он очень любил родителей и очень не любил, когда эту привязанность пытались использовать в своих целях. Дорр Феан, очевидно, знал и то и другое. Потому что шагнул к сыну и мягко ему улыбнулся.
— Договориться, — спокойно, но весьма настойчиво сказал он. — В чем-то уступить, что-то приобрести. Может, даже где-то поторговаться, как того требует случай.
— Ты станешь торговаться? — подозрительно уточнил Ксандр, и Касси, услышав смех дорра Феана, предпочла за лучшее незаметно ретироваться. Это когда у друга назревали проблемы, она могла позволить себе поддержку, а уж в семейные отношения встревать не собиралась. И вскоре узнала, как была права.
Побеседовав и поторговавшись, дорр Феан с сыном пришли к устраивающему всех соглашению. С тех пор Ксандр три дня в неделю посещал мастера Форонея и обучался у того любимому инженерному делу, но уже в качестве сына дорра, три других — осваивал отцовское ремесло и помогал ему в ювелирной лавке, а оставшийся один был у него выходным, и его Ксандр обычно посвящал встречам с Кассандрой, радуясь, что никто их не тревожит и есть время поделиться всем тем, что накопилось за целую неделю.
Но сегодня был день обучения у дорра Форонея, а значит, Ксандр мог возвратиться домой уже ближе к полуночи. Стараясь наверстать то, что другие подмастерья изучали в дни его отсутствия, Ксандр задерживался у наставника допоздна, и вряд ли после столь тяжелого дня он найдет в себе силы, чтобы завернуть еще и к подруге. К тому же являться к ней среди ночи тоже не самая хорошая идея. Касси, конечно, еще не достигла совершеннолетия, а значит ни один злой язык не мог обвинить ее в распутстве, однако внутренний запрет давно уже не позволял ей вести себя столь раскованно с мужчиной, пусть даже этот мужчина был другом детства.
Ее дело, конечно, могло подождать и до завтра и даже до выходного Ксандра: вряд ли мачеха начнет приглядывать для нее жениха уже за сегодняшним ужином. Однако все растущая в груди тревога не давала Касси покоя и гнала сон, пытая неопределенностью и пробуждая глубоко запрятанное отчаяние. А ведь Касси пообещала себе никогда больше ему не поддаваться. Слишком хорошо помнила, до чего то довело ее пять лет назад, когда пропала мама, и повторения никак не желала. Но глупые мысли — одна холоднее другой — упорно терзали ее и не желали отпускать.
Как же плохо, когда не с кем посоветоваться и некому излить свои печали! Если бы мама была рядом, она обязательно нашла бы способ утешить свою Касси. Да что там, она просто не допустила бы, чтобы хоть одна слезинка скатилась по щекам ее дочери! Касси и сейчас не сомневалась в этом: мамину любовь к ней не смогло убить в ее сердце даже жестокое предательство дори Дафнии. Почему мама так поступила? Как могла бросить ее и так просто забыть о ее существовании? Что Касси сделала не так? Чем обидела самого близкого и самого дорогого человека? Могла ли что-то изменить?
Если бы мама хоть раз сказала о своем недовольстве дочерью, Касси обязательно исправилась бы, только чтобы не огорчать ее. Но мама вместо этого сожгла все мосты и вычеркнула прежнюю семью из своей жизни. И не о чем тут больше было тосковать, увлажняя подол платья неподдающимися слезами. Сейчас у Кассандры была новая беда, и именно ее она должна была отвести, прежде чем та уничтожит ее окончательно. Хоть ее-то Касси должна была упредить! Придумать способ избежать придуманного мачехой брака. Всего каких-то три с половиной месяца! Даже лета не надо дожидаться! Касси уйдет из дома в тот же день, когда ей стукнет семнадцать, чтобы никто больше не мог унижать ее и пытаться использовать! Она ушла бы и сейчас, не побоялась бы самостоятельной жизни, зная, что в случае крайней нужды Ксандр помог бы ей выбраться из ямы, да только ее тут же отловят и как ослушницу отправят в приют. А оттуда после достижения совершеннолетия лишь одна дорога — в обслугу. Нет, такой судьбы Касси себе тоже не хотела.
Протей сегодня заснул на удивление рано и крепко, оставив Касси наедине со своими мыслями. Обычно не уложишь: балуется и веселится, как будто обычный ребенок. Кто не знает о его несчастье, даже и не подозревает о том, что Протей ничего не слышит. Таким родился, и, как его родители не задабривали богов, те так и не откликнулись на их мольбы о милости. Доктора в один голос уверяли, что Протею поможет операция, но делать ее в столь раннем возрасте категорически отказывались, объясняя свое решение несформировавшимся организмом пациента и нежеланием брать на душу грех его гибели.
Дорр Леонидис скрипел зубами, но вынужден был мириться с такой задержкой. Он ждал сына много лет, мечтая передать тому все состояние и видеть его одним из самых уважаемых жителей Авги. А вместо этого стал отцом калеки и сам находился на грани разорения. Словно боги за что-то наказывали дорра Леонидиса: то ли за былую удачу, то ли за неведомые Касси проступки. Если у отца не будет денег на операцию, Протей навсегда останется глухим, а калеке не было жизни в мире дорров, будь он рожден хоть самим энитосом, и лучшее, на что он мог рассчитывать, это участь обслуги, если неполноценного работника кто-то захочет нанять. В ином случае — скорая голодная смерть.
Касси любила брата, несмотря на то, что за женщина была его матерью. Она жалела Протея и старалась воздать ему за божественное и родительское невнимание. Однако даже ради него она не была готова разрушить собственную жизнь! Если отец все же разорится, она станет работать не покладая рук и обязательно накопит необходимую для операции сумму! Но не пойдет замуж за нелюбимого! Не дождутся!
Касси выдохнула, поднялась со стула, на котором сидела, укачивая Протея, и прошлась по комнате.
Уйти в свою спальню ей сегодня не удастся: прошлый раз, когда родители уехали на ночь и оставили сына на Касси, она совершила подобную ошибку, которой немедленно воспользовался Протей. Он выбрался из кроватки с высокими бортиками, умудрился незаметно покинуть свою спальню, средь ночи вышел во внутренний дворик и устроился спать в собачьей будке в обнимку со своим любимцем — молоссом** по кличке Герион. Этот свирепый зверь уже несколько лет охранял жилище дорра Леонидиса от посягательств воров, однажды изодрав одного из злоумышленников почти до смерти и не подпуская к себе близко даже хозяев. А вот перед ручонками бесстрашного Протея не устоял, позволяя тому проказы и будучи готов броситься на его защиту при малейшей опасности. Впрочем, Протей отвечал Гериону взаимностью.
