Энтони покачал головой и наклонился, чтобы стать еще ближе к Элизабет.
— И все же давайте больше не ссориться, angelo mio, — глухо попросил он. — Пока я не сошел с ума, считая, что потерял вас навсегда.
Ох уж эти голубые глаза!
Элизабет обхватила его за шею.
— Давайте, — так нежно прошептала она, что Энтони не оставалось ничего иного, кроме как снова приникнуть к ее губам и живо прочувствовать, насколько искренне любимая желала того же, чего и он.
Где-то за стенами капли зимнего дождя по-прежнему стучали по подоконнику, радуя и умиротворяя, как будто сама природа была на их стороне. И все же нерешенные проблемы не позволяли целиком и полностью отдаться блаженству, и словно бы застывшая в его объятиях Элизабет заставила вернуться на грешную землю.
— Как вы собираетесь поступить? — осторожно спросил Энтони, поглаживая ее по волосам. — Я разрушил ваш мир и вашу веру, Лиз: пожалуйста, позвольте мне хоть что-то для вас сделать!
— Вы лишь открыли мне глаза на подлость брата, — повела плечами Элизабет, — мир же разрушил Эшли и именно ему за это отвечать. Я постараюсь быть благоразумной и последую любому вашему совету, Энтони. Если вам нужна какая-то помощь в расследовании этого дела, пожалуйста, распоряжайтесь мной без всякой скидки на ваши ко мне нежные чувства. Не уверена, конечно, что сумею принести вам пользу, но обещаю приложить все силы, чтобы выяснить истинное лицо Эшли.
Однако Энтони покачал головой.
— Лиз, сердце мое, я вовсе не это имел в виду. Я не желаю, чтобы из стремления доказать мне свою преданность вы шли против себя и после мучились из-за этого решения. Я лишь хочу, чтобы вы не попали в беду из-за своей искренности: уж простите, я-то знаю, как вы способны за нее бороться. Сумеете ли вы сохранять хладнокровие при общении с кузеном или мне прямо сейчас пойти к мистеру Уиверу, рассказать ему все и попросить оградить вас от общества Ходжа хотя бы до нашей свадьбы?
Элизабет улыбнулась.
— Я буду молчать, как рыба, — пообещала она. — Обвиню Эшли в том, что у него нет никакого жара и он просто хочет поссорить нас с вами, и обижусь так, что видеть его не смогу. Намекну про отсутствие шрамов. Думаю, он не станет рисковать и провоцировать меня на дальнейшие разоблачения. И все же мне хочется быть полезной в вашем расследовании, Энтони. Ведь речь идет о моей семье, и чем скорее вы выясните правду, тем раньше я смогу спокойно вздохнуть.
Он смотрел на нее во все глаза. О таком союзнике, как Элизабет, можно было только мечтать, но Энтони опасался, что рано или поздно она пожалеет о своей доброте.
— Опять сомневаетесь во мне? — по-своему поняла его молчание Элизабет, однако в ее голосе не слышалось раздражения, лишь чудесное лукавство, которому не требовалось в ответ хитрить.
— Стараюсь придумать, как избавить вас от новых неприятностей и при этом не обидеть из самых лучших побуждений, — наполовину в шутку, наполовину всерьез признался он.
— Это так на вас похоже, — рассмеялась Элизабет и легко коснулась его висков.
— Когда придумаете, скажите. А пока мне очень хочется воспользоваться вашим замешательством в своих корыстных целях.
У Энтони молнией прошило позвоночник. Будь он проклят, если еще хоть когда- нибудь в ней усомнится!
— Настолько же корыстных, насколько я позволяю себе надеяться? — бархатным голосом уточнил он, и Элизабет сдавленно вздохнула.
— Быть может, даже чуточку больше, — прошептала она и закрыла глаза…
* Душа моя, счастье мое (ит.)
Глава сорок вторая: Две новости
Ходж сам вырыл себе яму — впрочем, именно это и входило в планы Энтони. Обложить его со всех сторон, загнать в ловушку, чтобы он начал совершать ошибки.
И он начал.
Первым делом Энтони разыскал того самого охотника, что помог Ходжу разыграть перед родными нападение собаки. Уговаривать встать на другую сторону того пришлось недолго: несколько фунтов стерлингов, и вот уже мистер Кейн на глазах мистера Ходжа предлагал его дяде свои услуги по отлову всякой нечисти, которая, по словам местных жителей, «с недавних пор завелась в Кроукомбе».
Мистер Уивер был весьма признателен новому знакомому за подобную
предусмотрительность и даже на прощание пожал ему руку, а мистер Ходж существенно спал с лица и, кажется, мысленно попрощался не только с подаренной конюшней, но и общим благоволением дяди.
Однако разоблачить его сейчас значило бы потерять всякую надежду засечь Ходжа на более серьезных преступлениях, которые вряд ли он сумел бы провернуть без отнятого хозяином Ноблхоса скакуна. Кроме того, оставшись без такой возможности зарабатывать деньги, он мог опробовать другую сферу деятельности и поставить в тупик своих преследователей, что для Энтони также было неприемлемо. Поэтому до поры он лишь припугнул противника, дав тому понять, что и это его мошенничество не останется безнаказанным и что в дальнейшем ему стоит угомониться.
Разумеется, мистер Ходж не внял предупреждению, однако на этот раз его надувательство, ко всеобщему удивлению и облегчению, обнаружил сам мистер Уивер.
Проиграв еще пару гонок, несмотря на утешение дяди и его объяснение подобных неудач слабостью Эшли после нападения собаки, Ходж, очевидно, понял, что в честной борьбе ему ничего не добиться, и решил действовать иначе. На соревнованиях для двухлетних жеребцов он вопреки правилам выставил четырехлетнего Ретивого, с которым брал предыдущие награды, чуть подкрасив ему хвост и гриву и выдав за другую лошадь, и без особых усилий одержал верх во всех заездах. Главный приз был не столько богат, сколько престижен, и Ходж, очевидно, рассчитывал возвратиться домой на коне не только в прямом, но и в переносном смысле, но его сгубила фотография в газете, на которой мистер Уивер, несмотря на ужасное качество снимка, узнал Ретивого.
— Папа полчаса вообще говорить не мог, — рассказывала потом Элизабет, а Энтони не знал, радоваться ли ему разоблачению Ходжа или огорчаться. С одной стороны, мистер Уивер наконец перестал считать племянника ангелом во плоти, с другой — они с Джорджем проворонили еще одно дело Ходжа, а это уж совсем никуда не годилось. — Только дышал так тяжело, что Черити уже хотела за доктором посылать. Вы же знаете, как для папы важна честь и доброе имя семьи. Даже то, что о подлоге никто не догадался, его не утешило. Он слишком сильно доверял Эшли, найдя в нем сына, которого мама не сумела ему подарить, и ему, конечно, больнее и сложнее всех нас. Не знаю, чем он встретит Эшли и скоро ли справится с таким разочарованием. Боюсь, эту рану на сердце ему так и не удастся залечить.
Энтони не стал говорить о том, что обнаруженное мистером Уивером мошенничество на деле далеко не самый страшный проступок Ходжа, однако после того, как будущий тесть уничтожил дарственную на конюшню и лишил племянника своего покровительства на скачках, понял, что его работа только начинается. Вряд ли столь жестокий человек, как Ходж, не захочет отомстить за обиду, а это значило, что мистеру Уиверу вновь угрожала серьезная опасность, и одними угрозами Энтони тут было не обойтись.
