— La tentatrice4, - забавно пробормотал он и чуть вызывающе провел ладонью по нежной белой груди. Элизабет сдавленно охнула, забывая о недавней боли. Низ живота затянуло прежней неудовлетворенностью.
— Мистер Рид, вы, кажется, бессовестно пользуетесь своей безграничной властью надо мной? — лукаво упрекнула она Энтони, с удовольствием гладя его спину. Он потерся носом о ее нос, и не думая убирать руку с ее груди.
— Я лишь подчиняюсь вашим желаниям, миссис Рид, — хрипловато вернул он остроту и вдруг снова перешел на итальянский: — Non voglio fare niente соте eseguirli nel miglior modo possibile5.
Элизабет чуть слышно вздохнула.
— La cosa piu importante che hai gia eseguito6, - шепнула она, вырвав секунду признательности у сладостной дрожи, и следом красноречиво выгнулась от заставшего ее врасплох удовольствия…
*Среда считалась в викторианской Англии исключительно удачным днем для свадеб (прим. авт.)
**Чудо мое! Счастье мое! Я мечтал о тебе столько лет и даже мыслить не смел, что однажды смогу назвать тебя своей! Ты само совершенство! Я хочу любоваться тобой всю жизнь! Я хочу быть с тобой каждую ночь! Мне никогда не хватит сил отказаться от тебя, мое искушение! Самая нежная, самая сладкая! Сводишь с ума одним взглядом и сама об этом не знаешь! Я так хочу сделать тебя счастливой! Я обязательно сделаю тебя счастливой! Только доверься мне! Пожалуйста! Как всегда доверялась! (иг.)
***Доверься мне (ит.)
(4)Искусительница (иг.)
(5)Ничего так не хочу, как исполнить их в лучшем виде (ит.)
(6)Самое главное ты уже исполнил (ит.)
Глава сорок шестая: Идеальное утро
Будь его воля, Энтони вся ночь не оставлял бы Элизабет, открывая ей новые прелести плотской любви и ощущая себя счастливейшим из смертных. Но он слишком хорошо понимал, как нелегко ей далась их первая близость, даже в томных вздохах чувствуя отголоски не отпустившей до конца боли, а потому обуздал собственный темперамент, оставив подобные безумства до лучших времен. Опыт подсказывал, что слишком долго ему ждать не придется. А сердце замирало от одного лишь осознания того, что Лиз сейчас спала в его объятиях, тесно прижавшись на узкой кровати и спокойно, ровно дыша ему в шею, как чувствующий себя в абсолютной безопасности человек.
II miracolo di lui*!
Невозможно подобрать слова, когда сбывается столько лет втайне лелеянная мечта. Невозможно что-то объяснять или сомневаться, когда та раскрывается всеми гранями, поражая, ошеломляя, даря в сотни раз больше, чем мог себе представить.
Лиз приняла его. Лиз полюбила его. Лиз стала его женой и отдалась ему искренне и без остатка, и ни о чем не жалея, и обещая, кажется, что-то совсем невообразимое. А Энтони старался отблагодарить ее за доверие, а сам лишь растворялся в ней, лишь дышал ей, лишь восторгался ей, лишь жил ей. Как Элизабет сказала? «Ты больше не один, Энтони! Мы всегда будем вместе!» Знала ли она, сколь много значило для него такое обещание? Или просто чувствовала его так же сильно, как он ее, принимая на себя горести и делясь своими радостями?
Его ангел. Миссис Энтони Рид…
И это несмотря на то, что в церковь, не успев переодеться после заседания в суде, он все же пришел в черном счастливом сюртуке.
Энтони усмехнулся над своими суевериями. Именно в этом сюртуке он выиграл два года назад свое первое дело. С тех пор всегда надевал его в преддверии решения самых сложных задач. В день свадьбы мистера Уивера, планируя свое ненастоящее сватовство к Элизабет. На пикник, надеясь хоть как-то поправить отношения с любимой. После второй ссоры — случайно, но примета не подвела и в тот раз. Сегодня — чтобы получить выгодное дело, способное помочь ему сохранить Кловерхилл, — и впервые Энтони показалось, что действие талисмана закончилось. Но разве можно было предположить такое чудо, что произошло с ним следом за этой неприятностью?
Самое главное чудо, согревавшее сейчас его своим теплом, и венчание в счастливом сюртуке, как ни смешно, давало уверенность в том, что Энтони все же сумеет правильно распорядиться тем даром, что приготовило для него провидение. И первая же ночь стала тому свидетельством.
Энтони опасался страха любимой, ее замкнутости, ее отчужденности, особенно после испытанной боли, но Элизабет отдавалась ему с таким желанием и такой искренностью, о каких можно было только мечтать. И даже когда он готов был остановиться, не захотела воспользоваться этой возможностью. Тоже нуждалась в нем, и это, пожалуй, стало для Энтони главным открытием всех сегодняшних событий.
Он нежно поцеловал ее в растрепавшиеся волосы. Жалко было даже полчаса потратить на сон, потому что реальная близость Элизабет казалась куда как ярче любых придуманных сумасбродств. Даже в голову не пришло предложить ей остаться в спальне одной, а самому уйти в соседнюю комнату, как предписывалось правилами. И Элизабет ни одним словом не намекнула на катастрофическую узость кровати, никак не предназначенной для совместного отдыха, а лишь приникла к Энтони поплотнее, устроилась на его груди и чуть осипшим голосом сонно пожелала ему доброй ночи.
Самая добрая ночь в его жизни!
Кажется, несмотря на намерение прободрствовать до самого утра, настигшее в какой-то момент умиротворение все же сморило Энтони, и лишь неожиданные солнечные лучи, рассеявшие утренний туман и пробившиеся между портьерами, пробудили его ото сна. Но только для того, чтобы вернуть в настоящую сказку.
Немного заспанная, но еще более прекрасная Элизабет с лукавой улыбкой рассматривала его лицо и, кажется, готовила какую-то остроту. Энтони поймал ее взгляд, чувствуя, как разливается жар по телу.
Он еще ни разу не видел ее с самого утра. И чувствовал, что никогда не наглядится.
— Я нашла у тебя четыре родинки, — вместо положенного чопорного приветствия сообщила Элизабет. — Две здесь, — она погладила пальцем по основанию его шеи, — одна здесь, — коснулась виска, — а одна — совсем крохотная — вот тут, — ее пальцы нежно спустились по его щеке под нижнюю губу, и тут уже Энтони, поймав ее руку, сладко поцеловал в ладонь.
— У меня их куда больше, мой ангел. Хочешь посчитать все?
Элизабет невольно перевела взгляд на одеяло и покрылась восхитительным смущенным румянцем. Нет, даже ночь с мужчиной не избавила ее от былой невинности. Осознавала ли она, что они стали мужем и женой? Энтони так точно не мог в это поверить.
— Хочу, — неожиданно проговорила она и погладила одеяло где-то в районе его солнечного сплетения. — Я вчера тебя совсем не рассмотрела. Только… на ощупь…
Теперь и Энтони опалило: уж слишком живо он представил себе это «на ощупь». Все тело мигом налилось пробужденным желанием.
— Лиз, — голос тоже перехватило, и это явно не стало для нее сюрпризом, — разве ваши британские педанты не выделяют для подобного времяпрепровождения исключительно один раз в месяц с целью зачатия наследника?
