Элизабет вздохнула. Мистер Рид рассказывал ей то же самое. Даже Эшли, памятуя о недобросовестных конкурентах их конюшни, предупреждал о возможном вредительстве, и в отношении отца Элизабет поверила в это безоговорочно. Могла ли она считать, что и мистер Рид пострадал незаслуженно, или все же в некрасивых слухах о нем была доля истины? Например, в том, что они с женой его брата были любовниками? Уж в этой-то истории недоброжелателей у мистера Рида вроде бы не имелось. А он не только взялся за защиту молодой вдовы, но и оставил ее жить в своем поместье, хотя имел полное право отправить обратно к родителям. Говорило ли это об их связи?
И какое Элизабет было дело до любовных похождений этого человека?
— Я никому не скажу о том, что услышала сегодня от вас, — торжественно пообещала она и коснулась губами отцовских пальцев. Почувствовала, как он свободной рукой гладит ее по голове, и добавила — мягко и проникновенно: — Только, пожалуйста, поверьте, что вы всем нам очень дороги. И мы предпочтем разделить с вами любые тяготы, нежели потерять вас или позволить вам страдать в одиночку. Я бесконечно признательна мистеру Риду за то, что он не оставил вас в беде: это характеризует его с самой лучшей стороны и как барристера, и как человека. Но все-таки не забывайте, что у вас есть и родные люди, которые любят вас всей душой и хотят, чтобы вы были счастливы!
— Я очень счастлив, дитя мое! — чуть сдавленно отозвался Томас Уивер и коснулся губами лба Элизабет. — Иметь такую дочь, как ты, — это благословение Господа, и я хочу для тебя только добра! Ты вольна принимать любое решение, какое сочтешь нужным, и я никогда не осужу тебя за него. Просто мне показалось… Впрочем, неважно. Мне хочется только, чтобы и ты нашла свое счастье, Лиззи, и, если это будет не мистер Рид, пусть так. Но, прости меня, я все же не упущу ни одного случая, чтобы замолвить перед тобой за него словечко.
Элизабет рассмеялась, вполне удовлетворенная и этим обещанием, и рассказом отца. Прежние беды показались наконец оставшимися далеко позади, и единственным, что теперь ее волновало, был момент возвращения мистера Рида в Кроукомб.
Глава седьмая: Ожидание
Элизабет очень надеялась, что это произойдет не позднее, чем через три-четыре дня. Но минуло две недели, а он так и не появился. И по всему выходило, что Эшли в его отношении все-таки был прав и что мистер Рид взялся за дело пригласившего его человека. Наверное, глупо было из-за этого расстраиваться — в конце концов, кто ей этот мистер Рид? — но Элизабет ничего не могла с собой поделать. После рассказа отца о его помощи она мысленно вознесла Энтони Рида на самый высокий пьедестал и первое время была почти уверена в том, что он невероятно благородный человек, пострадавший из-за чужой клеветы. Однако каждый новый обед без него все сильнее расшатывал эту уверенность, а периодические намеки Эшли на сорванный мистером Ридом солидный куш, к огорчению Элизабет, лишь подтверждал самые горькие ее догадки. И в конце концов она поняла, что ждать дальше не имеет смысла. Какое бы обещание мистер Рид не дал ее отцу, совершенно очевидно, что он предпочел ему собственное благосостояние. Вряд ли, наверное, его можно было за это осуждать, но справиться с разочарованием Элизабет никак не могла.
Ее задумчивый вид не остался незамеченным для родных. Отец, очевидно, предполагая, что ее встревожила его история, старался подбодрить дочь успокаивающими словами. Черити, учившаяся быть хозяйкой поместья, обращалась к Элизабет за советом по поводу и без повода. Эшли настойчиво звал кузину на тренировки, обещая сделать из нее первую леди-жокея. Элизабет забавлялась таким предложением, но от совместных прогулок не отказывалась, ведь они хоть ненадолго помогали приглушить непонятную тоску, поселившуюся в груди и терзающую день за днем.
Даже Эмили не осталась в стороне от всеобщей озабоченности, то читая вслух заданные ей на лето мисс Миллс книги, то заставляя Элизабет заниматься с ней музицированием, а то и вовсе теня сестру в магазины за всякой всячиной. Никогда раньше младшая мисс Уивер не была замечена ни в особом усердии в учебе, ни в любви к покупкам, а потому Элизабет отзывалась на ее просьбы с подлинным воодушевлением и благодарностью.
Вот и сегодня сразу после завтрака Эмили вдруг оказалось жизненно необходимо увидеть пасущихся жеребят, и Элизабет не нашла причины, чтобы отказать ей в сопровождении. На самом деле, что могло быть занимательнее, чем наблюдать за неловкими, неумелыми, но бесконечно милыми юными скакунами? Шустрые, тонконогие, озорные и непослушные, они стремились показать свою независимость и в то же время то и дело озабоченно оглядывались на мам, чем чрезвычайно трогали Элизабет, напоминая ей младшую сестру. Той не пришлось узнать материнской любви, и все нечастые проблески ее нежности были направлены на Элизабет или — еще реже — на мисс Миллс. Будь у Эмили другой характер, она, вероятно, замкнулась бы в себе в нежелании делиться с другими собственными чувствами, но, к счастью, Эмили родилась с открытой душой и веселым нравом, помогающими ей принимать мир таким, каков он был, и завоевывать сердца знакомых своей непосредственностью, доброжелательностью и дружелюбием. Элизабет всегда восхищалась ее решительностью и способностью видеть во всем хорошее, несмотря на то, что такие качества сестры зачастую доставляли всем им немало хлопот.
Не так давно, например, младшая мисс Уивер в порыве жалости привела в дом цыганского мальчугана, желая отмыть и накормить несчастного. Пока удалось убедить ее в том, что цыгане не будут рады подобному поступку и добро если не нагрянут в Ноблхос всем табором, мальчишка набил полные карманы всем, что плохо лежало, и был таков. Эмили уговорила отца не заявлять на юного воришку в полицию, взяв вину на себя и пообещав отработать потери на конюшне, и два месяца исправно кормила и чистила лошадей. А потом привязалась к ним так, что дня не могла прожить без этих чудных животных. Пожалуй, если кто и мог бы стать первой леди-жокеем, то это Эмили. А Элизабет хотела тихой жизни с любимым мужем и обожаемыми детишками где-нибудь среди Квантокских холмов. Почему-то редко кто решался строить дома в этих чудесных местах, и предки мистера Рида были одними из этих немногих.
Элизабет невольно глянула в сторону, где за ближайшей возвышенностью располагался Кловерхилл, и тут же себя отругала. Уж в этом поместье ей не хотелось бы жить, даже несмотря на все очарование мест вокруг него. Еще в детстве большой мрачный дом из красного камня с темными островерхими фронтонами, похожий на старинный замок за высокой оградой, пугал ее своей запущенностью и безлюдностью. Наглухо закрытые окна, одичавший сад, готовый, казалось, поглотить собой и увитый плющом дом, — и ни слуг, снующих по делам с самого утра, ни хозяев, словно боявшихся покинуть толстые стены и вдохнуть свежий воздух. Кажется, Элизабет лишь пару раз встречала в Кроукомбе Джорджа Рида, а вот его младшего брата и вовсе не помнила. Быть может, он воспитывался где-то в других краях? А сюда вернулся, лишь когда стал хозяином Кловерхилла?
Элизабет вздохнула над новым подтверждением корыстолюбия несостоявшегося жениха и только тут поняла, что Эмили что-то ей говорит. Одернула себя, запрещая отныне даже думать об этом человеке, и старательно улыбнулась сестре.
