Я нигде не вижу Каллума. Похоже, папочка дал ему тайм-аут.
Мы ждем во внедорожнике, пока папа не подъедет. Затем мы все четверо выходим одновременно. Когда Данте выскальзывает с переднего сиденья, я вижу выпуклость под его курткой, которая показывает, что он все еще защищен. Хорошо. Я уверена, что Неро тоже.
Когда мы идем к Фергусу Гриффину, его глаза устремлены на меня и только на меня. Он оглядывает меня с ног до головы, как будто оценивает каждый аспект моей внешности и поведения по какой-то диаграмме у себя в голове. Он не выглядит очень впечатленным.
Это прекрасно, потому что для меня он выглядит таким же холодным, высокомерным и фальшиво-благородным, как и его сын. Я отказываюсь опустить взгляд, глядя прямо на него без намека на сожаление.
— Так это и есть маленький поджигатель, — говорит Фергус.
Я могла бы сказать ему, что это был несчастный случай, но это не совсем так. И я не собираюсь извиняться перед этими ублюдками.
Вместо этого я говорю: — Где Каллум? Он утонул?
— К счастью для тебя, нет, — отвечает Фергус.
Папа, Данте и Неро сомкнулись вокруг меня. Они могут быть чертовски злы из-за того, что я втянула нас в эту историю, но они не потерпят, чтобы кто-то угрожал мне.
— Не разговаривай с ней, — грубо говорит Данте.
Проявив немного больше такта, папа говорит: — Ты хотел встретиться. Давай зайдем внутрь и поговорим.
Фергус кивает. Двое его людей входят в ресторан первыми, убеждаясь, что внутри действительно пусто. Это место принадлежит Эллису Фостеру, ресторатору и брокеру, у которого есть связи как с ирландцами, так и с нашей семьей. Вот почему это нейтральная территория.
Как только мы все оказываемся внутри, Фергус говорит моему отцу: — Я думаю, будет лучше, если мы поговорим наедине.
Папа медленно кивает.
— Подождите здесь, — говорит он моим братьям.
Папа и Фергус исчезают в одной из частных обеденных комнат, закрытых двойными стеклянными дверями. Я вижу их очертания, когда они садятся вместе, но не могу разглядеть никаких деталей их выражений. И я не слышу ни слова из того, что они говорят.
Данте и Неро отодвигают пару стульев от ближайшего стола. Люди Фергуса делают то же самое за столиком в десяти футах от них. Мы с братьями сидим по одну сторону, так что можем смотреть на головорезов Фергуса, пока ждем.
Это занимает нас минут на десять. Но смотреть на их уродливые рожи довольно скучно. Ждать вообще скучно. Я бы хотела выпить в баре или, может быть, даже заглянуть на кухню и перекусить.
В ту секунду, когда я начинаю подниматься со своего места, Данте говорит, не глядя на меня: — Даже не думай об этом.
— Я голодна, — говорю я ему.
Неро достал свой нож и играет с ним. Он может проделывать всевозможные трюки. Лезвие такое острое, что если бы он ошибся, то отрубил бы палец. Но он еще не сделал этого ни разу.
Может показаться, что он пытается запугать людей Гриффина, но это не в его интересах. Он делает это все время.
— Я не понимаю, как ты можешь, есть больше всех из нас, — говорит Неро, не отрывая взгляда от своего ножа.
— Я не знаю!
— Сколько раз ты уже ела сегодня? Говори правду.
— Четыре, — вру я.
— Чушь собачья, — усмехается Неро.
— Я не так беспокоюсь о своей фигуре, как ты, — поддразниваю я его.
Неро тщеславен по поводу своей внешности. Не без оснований, все мои братья красивы, но у Неро есть та красота, которая заставляет трусики девочек самопроизвольно воспламеняться. Я не знаю ни одной девушки, которая не спала бы с ним или не пыталась.
Это так странно знать такие вещи о своем брате, но мы все довольно откровенны друг с другом. Вот что получается, когда долго живешь в одном доме, когда рядом нет мамы, которая не позволяла бы им относиться ко мне как к еще одному младшему брату.
И мне это нравится. Я не против женщин, у меня нет проблем с девушками, которые хотят быть красивыми, женственными, сексуальными или кем-то еще, черт возьми. Я просто не хочу, чтобы со мной обращались «как с девушкой», если это имеет смысл. Я хочу, чтобы ко мне относились как к самой себе, хорошо это или плохо. Ни больше, ни меньше. Просто Аида.
Аида, которая сходит с ума от скуки.
Аида, которая начинает засыпать.
Аида, которая искренне сожалеет о том, что раздражает Гриффинов, хотя бы потому, что я буду заперта здесь до конца времен, пока Фергус и папа будут говорить, говорить и говорить вечно…
И вот, наконец, почти три часа спустя, два патриарха выходят из частной столовой, оба мрачные и смирившиеся.
— Ну? — говорит Данте.
— Решено, — отвечает папа.
Он звучит как судья, оглашающий приговор. Мне ни капельки не нравится ни его тон, ни выражение его лица. Он печально смотрит на меня.
Когда мы выходим на улицу, он говорит Неро: — Забери мою машину. Я собираюсь поехать домой с Аидой.
Неро кивает и садится в папин Мерседес. Данте забирается на водительское сиденье внедорожника, а папа садится сзади со мной.
Мне это определенно не нравится.
Я поворачиваюсь к нему лицом, не беспокоясь о своем ремне безопасности.
— В чем дело? — говорю я. — Что ты решил?
— Ты выйдешь замуж за Каллума Гриффина через две недели, — говорит папа.
Это настолько нелепо, что я действительно смеюсь, странный, лающий звук, который исчезает в тишине машины.
Папа наблюдает за мной, морщины на его лице еще глубже, чем когда-либо. Его глаза кажутся совершенно черными в тусклом свете внутри машины.
— Ты же не серьёзно, — говорю я.
— Я абсолютно серьёзно. Это не подлежит обсуждению. С Гриффинами все улажено.
— Я не собираюсь выходить замуж! — говорю я. — Особенно за этого психопата, — я смотрю на водительское сиденье в поисках поддержки Данте. Он смотрит прямо перед собой на дорогу, стиснув руки на руле.
Мой отец выглядит измученным.
— Эта вражда длится слишком долго, — говорит он. — Это тлеющий уголек, который тлеет и тлеет и постоянно вспыхивает пламенем, сжигая все, над чем мы работали. В последний раз, когда у нас было извержение, ты потеряла двух своих дядей. Наша семья меньше, чем должна быть, из-за Гриффинов. То же самое верно и для них. Слишком много людей погибло с обеих сторон, на протяжении поколений. Пришло время это изменить. Пришло время, чтобы произошло обратное. Мы будем объединяться вместе. Мы будем процветать вместе.
— Почему я должна жениться, чтобы это произошло? — кричу я. — Это ничему не поможет! Потому что я убью этого ублюдка, как только увижу его!
— Ты будешь делать то, что тебе говорят! — огрызается мой отец. Я вижу, что его терпению приходит конец. Сейчас 3:00 утра. Он устал и выглядит старым. Он действительно стар. Ему было сорок восемь, когда он родил меня. Сейчас ему почти семьдесят.
