— Очень смешно, — говорит Каллум, сузив на меня свои бледно-голубые глаза. — В семь часов, и постарайся не опаздывать. Я ожидаю, что ты будешь причесана и накрашена. Я уже разложил твоё платье на кровати.
Я позволяю тосту выскочить, наконец-то красиво подрумянившись. Начинаю намазывать толстый слой сливочного сыра, намазывая еще больше, когда вижу выражение отвращения на лице Каллума.
— Ты уже написал готовые реплики для меня? — спрашиваю я его. — Может, тебе стоит просто повесить мне на шею плакат с тем, что ты ожидаешь от меня услышать.
Я откусываю огромный кусок от своего тоста, наслаждаясь им еще больше, потому что знаю, что Каллум, вероятно, не позволял себе есть его уже много лет.
— Если бы ты могла воздержаться от ругательств через каждое третье слово, для начала было бы неплохо, — говорит он, его пальцы непроизвольно подергиваются. Я уверена, что ему до смерти хочется выхватить тост у меня изо рта. Он сдерживается, потому что не хочет злить меня перед сбором средств.
— Я чертовски постараюсь, милый, — говорю я с полным ртом тоста.
Он смотрит на меня и уходит, оставляя меня одну на кухне. Ну, не совсем одну — у меня еще полно еды.
Я готовлю попкорн, чтобы хотя бы начать «Братство кольца».
Направляясь к кинозалу, я вижу Риону, идущую с противоположной стороны, неся стопку папок. Она выглядит взволнованной и напряженной, как обычно. Я не знаю, почему она все время изматывает себя, пытаясь произвести впечатление на всех — совершенно очевидно, что ее родители считают Каллума звездой семьи, а ее — в лучшем случае персонажем второго плана. И чем больше они оттесняют ее на второй план, тем упорнее она борется за то, чтобы они обратили на нее внимание. Наблюдая за этим, мне становится не по себе.
Не то чтобы я испытывала к ней симпатию. В школе Риона была первоклассной стервой. Королевой злобных девчонок. Единственная причина, по которой я не получала от нее, в том, что я младше и поэтому была недостойна ее внимания.
Именно так она себя и ведет, живя со мной в одном доме. Поэтому я не могу удержаться, чтобы не подколоть ее время от времени.
— Хочешь присоединиться ко мне? — спрашиваю я, протягивая ей миску с попкорном. — Я собираюсь смотреть «Властелина колец». Смотрела когда-нибудь? Там есть несколько персонажей, с которыми, думаю, ты могла бы себя сравнить.
В частности, с теми, которые питаются человеческой плотью и рождаются из грязной яичной скорлупы.
Риона драматически вздыхает, раздраженная из-за того, что я вообще с ней заговорила.
— Нет, — говорит она. — Я не хочу смотреть фильм в три часа дня, потому что я не гребаный ребенок. Мне нужно работать.
— Точно, — говорю я, кивая головой. — Я забыла, что ты секретарша для всей своей семьи. Действительно очень важная работа.
— Я юрист, — говорит Риона с ледяным достоинством.
— Ох, — я притворно гримасничаю. — Прости меня. Не волнуйся, я никому не скажу.
Риона перекладывает тяжелые папки на одно бедро, наклоняет голову в сторону, чтобы посмотреть на меня сверху вниз своим фирменным взглядом дрянной девчонки.
— Правильно, — мягко говорит она. — Для тебя все — шутки. Тебя меняют, как бейсбольную карточку, и тебе все равно, верно? Тебе все равно, что твоя семья бросила тебя. Что они продали тебя нам.
От этого у меня в животе завязывается болезненный узел, но я не собираюсь позволить Рионе заметить это. Заставляя себя улыбаться, я даже отправляю в рот кусочек попкорна. Он кажется сухим, как картон, на языке.
— По крайней мере, я Микки Мэнтл из Топпс, — говорю ей. — Но сомневаюсь, что ты будешь хотя бы Хосе Кансеко 86-ого года.
Риона смотрит на меня, качая головой.
— Ты очень странная, — говорит она.
Эх… наверное, это правда.
Она проталкивается мимо меня и спешит по коридору.
Я захожу в зал и сажусь на свое любимое место в среднем ряду.
Риона — сука. Ее мнение для меня ничего не значит.
Но это все равно не дает мне покоя. Я даже не могу сосредоточиться на том, что говорит сэр Иэн МакКеллен, мой любимый старик.
Правда в том, что я действительно чувствую себя брошенной. Я скучаю по отцу. Скучаю по братьям, по собственному дому, который был старым, обшарпанным и заставленным старинной мебелью, но я знала в нем все. В нем было безопасно и комфортно, а воспоминания были связаны с каждой деталью.
Я доедаю попкорн, не чувствуя вкуса, пока не могу окончательно погрузиться в фантастический мир эльфов, гномов и добродушных хоббитов.
Около 18:30 я решаю, что мне пора собираться. Выключаю фильм и поднимаюсь наверх, чтобы посмотреть, какое чудовище Каллум разложил для меня на кровати.
Конечно, когда я расстегиваю молнию на пакете с одеждой, вижу облегающее, расшитое серебряными бусинами платье, выглядит оно чопорно, немодно и чертовски ужасно. В тот момент, когда я морщу нос, в комнату входит Каллум, уже одетый в безупречный смокинг, его темные волосы зачесаны назад и все еще влажные после душа.
— Почему ты не одета? — сердито спрашивает он. — Мы должны выехать через двадцать пять минут. Господи Иисусе, ты даже еще не причесалась.
— Я не надену его, — категорично заявляю ему.
— Нет, наденешь, — он хмуро смотрит на меня. — Надевай. Немедленно.
— Ты стащил его у Имоджен?
— Нет, — рычит он. — Я купил его специально для тебя.
— Хорошо. Тогда ты можешь вернуть его.
— Только после того, как ты наденешь его на сегодняшний вечер.
— Нет, — говорю я, качая головой.
— Иди в душ, — рявкнул он. — Мы опаздываем.
Я иду в душ, двигаясь нарочито медленно, просто чтобы позлить его. Мне не нужно больше получаса, чтобы подготовиться, я не гребаная королева балла.
Тем не менее, у меня возникает искушение стоять под теплой водой вечно, просто чтобы дать ему помучиться. Я определенно не надену то платье — могу надеть желтое, в котором была на помолвке. Хотя у Каллума наверняка лопнет кровеносный сосуд при мысли о том, что человек может носить один и тот же наряд целых два раза.
Когда я выхожу из душа, то вижу, что он подобрал одежду, которую я оставила скомканной кучей на полу в ванной. Мило.
Обернув вокруг себя большое, пушистое полотенце — говорите что хотите о Гриффинах, по крайней мере, у них отличный вкус в постельном белье — я подхожу к шкафу, чтобы найти себе платье.
Вместо этого замечаю, что вся моя часть шкафа полностью свободна. Пустые вешалки висят под разными углами — некоторые из них все еще раскачиваются от дикого стриптиза, который здесь произошел.
Открываю ящики — тоже пусто. Он стащил все до последней ниточки вплоть до нижнего белья.
