Сам того не замечая, он положил руку на мое голое бедро. Его пальцы скользят вверх, под тугую юбку платья, которое он заставил меня надеть.
Я отпихиваю его руку, толкая его в грудь для пущей убедительности.
— Может, и так, — говорю я.
— Кто трахает тебя лучше? Я или он? — требует Каллум. Его рука снова на моем бедре, а другая рука тянется к моей шее, пытаясь притянуть меня ближе. Он прижимает меня спиной к сиденью, забирается на меня сверху.
На этот раз я бью его по лицу, достаточно сильно, чтобы рассечь ему губу.
Пощечина эхом отдается в задней части лимузина, громко в тишине, потому что музыка не играет.
На секунду кажется, что он очнулся.
Затем он моргает, и его глаза становятся похотливыми, как никогда. Голодные, как у волка.
Он целует меня, прижимаясь своими губами к моим и просовывая свой язык в мой рот. Я чувствую вкус крови с его разбитой губы, соленой и горячей.
Его вес придавливает меня к мягкому кожаному сиденью. Температура его тела кажется двести градусов.
Больше всего я ненавижу Каллума, когда он холодный, жесткий, роботизированный. Когда он проходит мимо меня в коридоре, как будто меня там и нет. Когда он спит рядом со мной в постели, не обнимая меня, даже не прикасаясь ко мне.
Когда я привожу его в ярость, как сейчас, когда он наконец-то сдается и теряет контроль… вот тогда я не ненавижу его. На самом деле, он мне почти нравится. Потому что в этот момент я вижу немного больше себя.
Когда он вспыльчив. Когда он зол. Когда он хочет кого-то убить.
Тогда я его понимаю.
Тогда у нас наконец-то появляется общий язык.
Я целую его в ответ, беря его лицо в свои руки. Мои пальцы зарываются в его волосы. Его волосы влажные от пота, а кожа головы излучает тепло. Как и его шея.
Я хочу почувствовать все его тело.
Я вожусь с пуговицами его рубашки, которые глупо прикрыты, и которые никогда не расстегнешь, даже если видишь их при свете.
Вместо этого я разрываю переднюю часть его рубашки, как будто он Супермен, а прямо на нас летит астероид. Я провожу руками по его пылающей плоти, чувствуя, как мышцы подергиваются от возбуждения. Его язык проникает в мой рот, так глубоко, что почти душит меня. Щетина на его лице царапает мою щеку. Он пытается снять с меня платье, но оно настолько жесткое и тесное, что он не может даже задрать юбку на мою талию.
Рыча от досады, он хватает с пола свой пиджак и достает из нагрудного кармана нож. Он нажимает на кнопку, и лезвие вылетает вверх, быстрое и зверски острое. Он очень похож на тот, что носит Неро. И точно так же, как Неро, я могу сказать по тому, как Каллум держит его, что он знает, как пользоваться ножом.
— Не шевелись, — рычит он, прижимая меня к сиденью.
Я держусь совершенно неподвижно. Пятью или шестью быстрыми рывками он срезает платье с моего тела, оставляя его клочьями на полу лимузина.
Под ним я совершенно голая.
Каллум секунду пожирает мое тело глазами. Затем он расстегивает брюки, позволяя своему члену вырваться на свободу.
Я бы никогда не призналась ему в этом, но у Каллума великолепный член. Я никогда не видела ничего подобного. Глубокие разрезы его пояса Адониса ведут прямо к члену, который слишком толстый, чтобы я могла обхватить его рукой. Его кожа бледно-кремового цвета, и член почти такого же цвета, только с оттенком розового на головке.
Мне очень понравилось брать его в рот в тот раз в душе. Он был невероятно гладким, легко входил и выходил из моих губ.
На самом деле, я была бы готова повторить это прямо сейчас. Но Каллум слишком нетерпелив.
Он тянет меня на себя так, что я оказываюсь на его коленях. Его член встает между нами, доходя почти до самого пупка. Я скольжу киской взад-вперед по члену, увлажняя его. Затем я опускаюсь на толстую головку, позволяя ему проскользнуть внутрь меня.
Каллум откидывает голову назад на сиденье, издавая глубокий, гортанный стон, когда моя киска поглощает его член. Его руки крепко обхватывают мою талию, опуская меня вниз.
Боже мой, это так приятно…
Я всю ночь ходила мокрая от безумного трения моей голой киски под этим платьем. Я была возбуждена и расстроена, задаваясь вопросом, когда, черт возьми, у меня снова будет секс.
Должна признать, что на секунду предложение Оливера показалось мне не таким уж плохим. Он высокомерный, незрелый и вроде как идиот, но, по крайней мере, он поклонялся моему телу.
Но когда он заговорил о той ночи, когда мы трахались на песчаных дюнах, в моей голове промелькнул совсем другой образ: Каллум, прижимающий меня к стеклянной стене душевой и вводящий в меня свой толстый, великолепный член. Я думала о руках мужа на влажной коже, а не о своем бывшем парне.
Я не могла перестать думать об этом.
И теперь, когда я испытываю это снова, ощущения еще лучше, чем в первый раз. Каллум еще более дикий и жадный, чем раньше. Он берет мою грудь в рот, сосет ее так, будто умирает от голода и это единственное, что помогает ему выжить. Когда он отпускает мой сосок, он начинает сосать мою шею, так грубо и так жадно, что я знаю, что завтра буду вся в отметинах. Я подпрыгиваю вверх и вниз на его коленях, оседлав его член. Движение лимузина, когда он переезжает неровности дороги или поворачивает за угол, только усиливает трение при езде. Даже вибрация двигателя усиливает ощущения. Я чувствую запах богатой кожи сидений, алкоголя в баре, кровь на рубашке Каллума и пот на его коже.
Он хватает меня за волосы и кусает за шею, как вампир, каким я его себе представляю. Это посылает дрожь по моему телу, это заставляет меня прижиматься к его шее и сжиматься вокруг его члена.
— Аида, — стонет он мне в ухо, — ты чертовски великолепна.
Я замираю на секунду.
Каллум никогда раньше не делал мне комплиментов. Я думала, ему нравятся девушки вроде Кристины Хантли — худые, светловолосые, модные, популярные. Воспитанные, как выставочный пудель.
Когда он напал на Оливера, я подумала, что это из-за гордости. Раздражение от того, что Оливер сорвал его сбор средств и пытался наложить руки на его собственность.
Я никогда не думала, что Каллум может ревновать.
Неужели мой зажатый, заносчивый, перфекционистский муж… действительно увлечен мной?
Я снова начинаю скакать на его члене, двигая бедрами так, что моя киска скользит вверх и вниз по всей длине его ствола.
Каллум стонет, его руки обхватывают меня так крепко, что я едва могу дышать.
Я прижимаюсь губами к его уху и шепчу: — Ты хочешь меня, Кэл?
— Я не хочу тебя, — стонет он, его голос хриплый и грубый. — Я нуждаюсь в тебе.
Его слова высвобождают что-то внутри меня. Та часть меня, которая пыталась сдержать свое отчаянное влечение, потому что оно было слишком интенсивным, слишком опасным, чтобы потакать ему. Я не могла позволить себе жаждать этого мужчину, потому что это было бессмысленно. Я думала, что у меня нет над ним власти.
