Данте и Неро уже вовсю занимаются Ролли. Чтобы заставить говорить, многого не требуется. Он дает нам телефон, по которому Мясник связывается с ним, а также несколько мест, где «может» быть Зейджак.
— Мне все равно, где он может быть, — шипит Неро. — Скажи лучше, где он находится сейчас.
— Я не знаю! — кричит Ролли, проводя тыльной стороной ладони по окровавленному носу, который Неро уже разбил. — Я не из его высшего звена.
— Но он послал тебя стрелять вчера вечером по стройке, — говорю я.
Ролли переводит взгляд с Неро на меня, нервно облизывая губы.
— Я не знал, что там было, — говорит он. — Не знал, что стреляю в вас, мужики. Он сказал нам обстрелять участок, убить копов и наделать шуму.
— Дерьмо собачье, — прорычал Данте, его голос звучал грубо, как щебень. — Ты знал, что участок наш.
— Ты не знаешь, какой он, — бормочет Ролли. — С ним не так, как с другими боссами, где ты можешь выполнять работу или нет. Он отдает приказ, и ты должен его выполнить. Если облажаешься, получаешь одно предупреждение. Еще раз облажаешься, и все.
— Что за предупреждение? — спросил Данте.
Ролли поднял правую руку. У него отсутствовал мизинец, отрезанный у основания. Розовая, стянутая кожа свидетельствувала, что это относительно недавняя травма.
— Мне плевать, что он гребаный бугимен, — говорит Неро, хватаясь за переднюю часть комбинезона Ролли, подталкивая ближе. — В этом городе есть только одно имя, которого стоит бояться. Что бы ни сделал с тобой Зейджак, я сделаю в десять раз хуже. Если он прострелит тебе морду, то я вытащу твою кричащую душу обратно из ада только для того, чтобы убить тебя снова.
Глаза Неро казались черными и мрачными в тени машинного отсека. В каком-то смысле он «самый красивый» из братьев Аиды — высокие скулы, полные губы. Это делает злобное выражение лица еще более пугающим.
Неро достает из кармана нож и вскидывает лезвие, так быстро, казалось бы, появившееся из ниоткуда. Он прижимает лезвие к пульсу Ролли.
— Говори, где Зейджак, или я перережу тебе артерию. Тогда у тебя будет около двенадцати секунд, чтобы ответить мне, прежде чем ты истечешь кровью на полу.
Он не угрожал Ролли. Его выражение лица выражало надежду — надежду на то, что Ролли не заговорит, и Неро сможет позволить своей руке сделать то, что явно чешется.
— Я не знаю! Клянусь…
Одним стремительным движением Неро перерезает руку Ролли по всей длине предплечья, от закатанного рукава комбинезона до запястья. Лезвие ужасно острое. Кровь течет струйками, капая на цементный пол.
— А-а-а, блядь! Прекрати! — вопит Ролли, пытаясь прикрыть рану испачканной в жире рукой.
— Последнее предупреждение, — говорит Неро, снова готовя свой клинок.
— Я не знаю! Подожди, подожди! — завопил Ролли, когда нож Неро приблизился к его шее. — Я знаю кое-что… девушку, с которой он встречался.
— Продолжай, — говорю я.
— Она работает в Полюсе. У нее есть квартира где-то в Лоундейле, за которую он платит. Это все, что я знаю, клянусь!
— Я тебе верю, — говорит Неро.
Он все равно направляет лезвие к горлу Ролли. Он бы перерезал его, если бы Данте не поймал его за запястье. Кончик ножа трепещет в миллиметре от шеи Ролли.
— В этом нет необходимости, — говорит Данте. — Он рассказал нам то, что знает.
— Он также пытался застрелить нас, если ты забыл, — говорит Неро, приглаживая волосы, падающие ему на глаза.
— Я помню, — говорит Данте, отпуская запястье брата.
Как только Данте убирает руку, Неро наносит новый удар, но вместо горла Ролли рассекает ему щеку.
Ролли вскрикивает и проводит рукой по длинному порезу от уха до челюсти.
— Это тебе напоминание, — говорит Неро. — В следующий раз, когда захочешь в кого-нибудь пострелять, либо улучшай прицел, либо сиди дома.
Данте хмурится, но пропускает мимо ушей.
Мы уже собираемся уходить, когда я слышу грохот. Звон разбивающегося стекла, а затем вой: кто-то бежит прямо на меня, размахивая бейсбольной битой.
Я уворачиваюсь, бита пролетает над моей головой. Инстинктивно я бью мужчину прямо в брюхо. Когда он сгибается вдвое, я вырываю биту из его руки и снова бью в челюсть.
Механик. У него что-то намотано на костяшки пальцев, какая-то тряпка, что не уберегло его от горсти стекла, когда он пробил окно офиса. Вся рука в крови, вся сила духа угасла в нем, когда он остался без бейсбольной биты. Полагаю, вначале им двигало только отчаяние, поскольку у него не было шансов одолеть в драке меня, Данте и Неро.
Теперь он пыхтит и хрипит, пытаясь решить, стоит ли ему сопротивляться дальше.
— Оставайся, блядь, на месте, — говорит Неро, толкая его на землю рядом с Ролли. — На самом деле, ложись на лицо и считай до ста, прежде чем встать, или я всажу пулю тебе в череп.
Не знаю, есть ли у Неро при себе пистолет, но оба мужчины послушно легли лицом вниз, и Ролли начал считать. Мы оставляем их там и бежим обратно к нашим машинам.
— Не знал, что ты умеешь драться, богатенький мальчик, — говорит Неро, глядя на меня с легким удивлением.
— Это было не так уж сложно, — говорю я. Механику должно быть не меньше пятидесяти, и он на добрых 15 см ниже меня.
Видно, как он напуган Зейджаком. Он предпочел встретиться лицом к лицу с нами троими, чем объясняться с Мясником.
— Тем не менее, — говорит Данте, — все прошло достаточно быстро.
— Пожимать руки и хлопать по спине для меня в новинку, — пожимаю я плечами. — Я все еще помню, как пачкать руки.
— Фергус разбирается в боях, — говорит Данте. — Его называли Костяным Доктором, не так ли?
Он имел в виду то время, когда мой отец был сборщиком долгов и исполнителем, до того, как взял под контроль то, что осталось от семьи Гриффинов.
— Верно, — говорю я.
Мой отец мог одним движением запястья сделать человеку спиральный перелом руки, если нужно было выполнить план выплаты.
Он научил меня нескольким вещам. Первое, чему он меня научил, никогда не драться, если можно договориться. Потому что исход драки никогда не бывает определенным.
Проблема в том, что я не уверен, что Зейджак хочет вести переговоры. Не без того, чтобы сперва залить пол кровью.
Аида пришла домой немного позже меня. Поднялась в библиотеку, где я рассказал ей, что мы делали.
Видно, что она недовольна тем, что ее оставили в стороне утром, но я сдержу свое обещание и возьму ее с собой сегодня вечером, если она действительно этого хочет.
Когда она направилась в нашу спальню, чтобы отнести свои книги, Джек просунул голову в библиотеку.
