— Не стоит это делать, — говорит он.
— Мне нужно в туалет, — говорю я ему снова, как будто он забыл.
— Ты можешь сделать это с открытой дверью, — говорит он.
Я смотрю на него, борясь между его упрямством и моим пульсирующим мочевым пузырем.
Я могу продержаться всего несколько секунд. Я сбрасываю шорты, сажусь на унитаз и спускаю воду. Моча выходит с грохотом, скорее с болью, чем с облегчением.
Оливер стоит в дверях, наблюдая за мной. В уголках его рта появляется слабая улыбка. Его глаза кажутся прищуренными и довольными.
Я хочу, чтобы он отвернулся и дал мне возможность уединиться. Или, по крайней мере, мне бы хотелось, чтобы я не писала так долго. Кажется, это продолжается вечно, и это чертовски унизительно.
Хотя он прав — если бы он оставил меня одну в ванной, я бы вылезла в окно через пять секунд.
Когда я, наконец, заканчиваю, я натягиваю шорты и мою руки, вытирая их насухо о свою одежду, так как полотенец нет.
Оливер тоже наблюдает за этим с хмурым выражением лица. Я думаю, что он снова смотрит на гипс. Потом я понимаю, что на самом деле он смотрит на мою левую руку, на мое обручальное кольцо.
Я стала носить его чаще, а не только когда иду на мероприятие с Кэлом.
Я могу сказать, что Оливер ненавидит его вид. На самом деле, как только мы возвращаемся в гостиную, он кричит: — Сними это.
— Это? — говорю я, поднимая левую руку.
— Да, — шипит он.
Неохотно я снимаю его с пальца.
Я ненавидела это кольцо, когда только получила его. Но теперь оно мне не так уж и не нравится. Это довольно красиво, как оно сверкает на солнце. И оно уже не кажется мне таким странным и фальшивым, как вначале.
Я собираюсь сунуть его в карман на хранение, но Оливер говорит: — Нет. Дай его мне.
Я не хочу отдавать его ему. Это похоже на предательство. Но если я откажусь, я не смогу помешать ему вырвать его у меня из рук. Поэтому я молча передаю ему его.
На полу кухни стоит сумка с инструментами, рядом с чуть более бледным участком стены, который, вероятно, был поврежден водой, пока кто-то не починил его.
Оливер открывает сумку и достает молоток. Он кладет мое кольцо на кухонную столешницу. Затем, как и в случае с моим телефоном, он снова и снова бьет по нему молотком.
Металл гнется, когти на бриллиантах разжимаются, камни рассыпаются. Он продолжает бить по нему, пока лента не скручивается и не разрушается, а главный камень не откатывается.
Мне больнее, чем я ожидала, видеть, как уничтожают это кольцо.
Но что меня действительно беспокоит, так это то, как молоток выбивает огромные куски из столешницы из бруса. Оливеру наплевать, какой ущерб он наносит. Зная, как он относится к этому дому, это не может быть хорошо.
Когда он размахивает молотком, его ярость ужасает. Его глаза сверкают, лицо раскраснелось. Он потеет, на груди, спине и подмышками футболки проступают темные пятна. Он бьет по кольцу около сотни раз.
Наконец, он останавливается. Он стоит, задыхаясь, и смотрит на меня. Все еще держа молоток.
Он делает шаг ко мне, а я делаю шаг назад, мое сердце бешено колотится.
Я действительно думаю, что он сходит с ума.
Когда я знала Оливера раньше, он казался достаточно милым парнем. Иногда немного поверхностный. Иногда немного навязчивый. Но в основном нормальным, лишь с небольшими переходами в странности.
Теперь все наоборот — он, кажется, болтается на краю безумия, держась только на волоске. Но я не уверена, что это за нить — это этот дом? Это из-за его привязанности ко мне? Или это просто видимость спокойствия — хрупкого и легко разрушаемого?
Он делает еще один шаг, затем, кажется, вспоминает, что держит молоток. Он кладет его на стойку и достает из кармана телефон.
— Давайте немного потанцуем, — говорит он.
Он прокручивает свой список воспроизведений, выбирает песню и кладет телефон на стойку.
Звук «Make You Feel My Love» заполняет маленькую комнату.
Когда дождь бьет в лицо
И весь мир на тебя ополчился
Я могу предложить тебе теплые объятия
Чтобы ты почувствовала мою любовь.
Оливер приближается ко мне. На самом деле нет никакого способа отказаться. Он берет мой гипс в левую руку, а другой рукой обхватывает меня за талию. Затем он раскачивает нас взад-вперед, немного сбиваясь с ритма.
Я чувствую тепло, исходящее от его тела. Его рука вспотела, обхватив мою. Его пот имеет легкий металлический привкус. Я не знаю, было ли так всегда, или это что-то новое.
В резком контрасте с нашей, казалось бы, романтической позицией, каждый мускул моего тела напряжен, каждый нерв кричит, что я в опасности, что мне нужно уйти от этого мужчины.
В этом нет ничего романтического. Я пытаюсь понять, как я вообще встречалась с Оливером. Думаю, я никогда не уделяла ему столько внимания. Я искала развлечений, а он был просто попутчиком. Теперь, когда я действительно смотрю в его глаза, мне не нравится то, что я там вижу — нужда. Обида. И немного безумия.
— Мы никогда не ходили на танцы вместе, — угрюмо говорит Оливер. — Ты всегда хотела пойти со своими друзьями.
— Оливер, мне жаль, что…
Он прерывает меня.
— Раньше ты называл меня Олли. Мне это нравится гораздо больше, чем Оливер.
Я неловко сглатываю.
— Все тебя так называли, — говорю я.
— Но это звучало так красиво, когда ты это говорила… — он притягивает меня ближе к своему телу. Я пытаюсь сохранить пространство между нами, но это все равно, что плыть против течения. Он намного сильнее меня.
Он притягивает меня прямо к своей груди, так что мне приходится выгибать шею, чтобы посмотреть на него.
— Скажи это, — приказывает он. — Называй меня Олли.
— Хорошо… Олли… — говорю я.
— Идеально, — вздыхает он.
Он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня.
Его губы кажутся толстыми и резиновыми на моих. Они слишком влажные, и эта металлическая нотка также присутствует в его слюне.
Я не могу сделать это. Я не могу его поцеловать.
Я отталкиваю его от себя и вытираю рот тыльной стороной руки.
Оливер складывает руки на широкой груди и хмурится.
— Почему с тобой всегда так сложно? — говорит он. — Я знаю, что ты несчастна с Гриффинами. Я забрал тебя оттуда. Вместо этого я привез тебя сюда, в самое красивое место в штате. Посмотри на этот вид! — он показывает в окно на бледный, освещенный луной песок и темную воду за окном. — Ты не хочешь целовать меня, но ты целуешь его, не так ли? — говорит он, сузив глаза. — Ты, наверное, и трахалась с ним. Не так ли? НЕ ТАК ЛИ?
