— Смотри! — Радка хлыстом указала вперед. — Вот они.
На тесном поле, окруженном шуршащим тростником, стоял кол с насажанной на него человеческим телом. Издалека оно напоминала чучело. Вокруг страшного монумента валялись разрубленные куски других тел. Судя по тому, что больше ни одна жертва не удостоилась чести торчать над землей, пугая птиц, это была главная жрица. Как и говорила Гикая, с нее содрали кожу. Стаи ворон вились вокруг.
— Снимите ее. — приказала Бреселида двум меотянкам, собиравшим останки жертв. — И закопайте вместе с остальными. В поселке остался кто-то живой?
Сотница миновала искусственную дамбу из утрамбованной земли и въехали в Дандарик между двух обугленных столбов, некогда служивших воротами. Огонь уже сожрал большинство хижин. Обмазанные глиной тростниковые стены трескались от жара и осыпались под ноги лошадям. Вскоре весь поселок должен был превратится в оплывшую дымящуюся кучу грязи.
Неподалеку от амбара угорелые кошки Бреселиды нашли себе развлечение. Повсюду валялись трупы, но у обугленной стены двое мужчин еще продолжали отбиваться от наседавших на них меотянок. Ради такой потехи всадницы спешились и достали короткие мечи. Их было человек тридцать, но основная часть сидела на земле, ожидая неизбежной развязки.
Бреселида прищурилась. Ни обликом, ни вооружением незнакомцы не напоминали смуглых низеньких крестьян Дандарика. Один рослый светлокожий с огненно-рыжей бородой вращал длинным тяжелым мечом. Другой маленький, но широкоплечий с плоским лицом и глазами-щелочками отмахивал увесистым акинаком. Их хорошее, явно привозное оружие привлекло внимание сотницы. Судя по приемам боя, чужаки были воинами.
— Не плохо. — констатировала Бреселида, наблюдая за рыжим.
То и дело какая-нибудь из нападавших женщин вскрикивала и отскакивала в сторону. Три лучницы уже валялись на земле и не подавали признаков жизни. Остальные с беспечным азартом делали ставки или готовились попробовать свои силы.
Бреселида почувствовала волну раздражения. Она не любила необдуманного риска. Женщины обычно проигрывают в ближнем бою. Поэтому всадницы всегда предпочитали осыпать врагов стрелами, проносясь мимо на почтительном расстоянии.
— Чего уселись? — гаркнула сотница. — Снимите этих двух из лука. Или вам нравится смотреть, как ранят ваших подруг?
Потери действительно были серьезны. Двадцать человек на сотню. В каком-то вонючем Дандарике! При чем лишь две всадницы оказались убиты на подступах к поселку: на них рухнула часть загоревшегося частокола. Остальные легли здесь, на улицах, между домами. Хотя защитники оказали бешенное сопротивление, основная часть лучниц Бреселиды пала от рук неизвестно как очутившихся в поселке воинов, а вовсе не крестьян.
В отдалении среди по крайней мере семи трупов лежал еще один мужчина с боевым топором. Этот был меднокожий и курчавый. Может, быть тавр? Бреселида пожала плечами.
— Ну? — снова крикнула она. — Так и будете пялиться?!
По команде полтора десятка стрел сорвались с тетивы. Желтолицый схватился рукой за горло и рухнул на тела погибших. Рыжий, весь утыканный иглами, как еж, продолжал покачиваясь, стоять, но его отяжелевшая рука опустилась и меч уперся в землю.
— Не трогайте его. — Бреселида спешилась. Она сомневалась, что успеет задать умирающему вопросы, но все же подошла.
— Кто ты?
Рыжий прорычал что-то нечленораздельное и начал заваливаться на бок. По щелчку пальцев сотницы двое девушек подхватили пленного.
— Ну? Я жду. Откуда ты здесь?
— Из ада. — по его губам потекла кровавая струйка, глаза подернулись тусклой пеленой.
— Ты храбр. — с расстановкой сказала Бреселида. — Я позволяю тебе умереть с оружием в руках. Можешь сам покончить с собой.
— Суки! — выдохнул он, из последних сил стараясь приподнять меч. — Не дождетесь!
Никто не уследил за его рукой. Никто даже не успел вскрикнуть. Падая на землю, рыжебородый вертикально вскинул клинок и одним длинным ударом задел обеих удерживавших его меотянок. Фонтан крови брызнул Бреселиде на ноги. Лучницы осели, держась руками за животы. Акинаки остальных женщин опустились на тело поверженного врага в тот момент, когда он был уже мертв.
Бреселида с удивлением смотрела в рябое, запрокинутое к небу лицо. Откуда у этого чужого здесь человека такая жгучая ненависть? Что ему сделали всадницы Тиргитао? И почему всегда спокойные, неколебимые в своей тупости крестьяне из болотного края вдруг взялись за оружие?
Мир перевернулся, как гончарный круг.
II
— Ворота! Скорее закрывайте ворота!
— Солнце уже садится!
Чумазые пастухи, награждая пинками замешкавшихся коров, поспешно загоняли стадо за ветхие деревянные створки.
— Опускайте брус! Привалите с нашей стороны камнями!
Долговязый мужчина с клочковатой черной бородой привычно распоряжался на площади перед воротами. Широко расставив ноги и уперев костлявые руки в бока, он то и дело накидывался на односельчан с бранью.
— Дети воронов! Что вы делаете? Куда катите амфоры с вином? Они понадобятся нам в амбаре, чтоб пережить ночь! Клянусь чревом Матери, таких олухов как вы не найти по обе стороны пролива!
Староста был взбешен. Едва сдерживавшие страх крестьяне вели себя настолько бессмысленно, будто они каждую осень не переживали Дионисид.
— Лучшее, что мы можем сделать, мой господин, это не уводить животных в хлев. — обратился к нему мальчик-раб с бритой головой. Он пришел вместе с пастухами и теперь отгонял хворостиной хозяйских коз от общего стада. — Расположим коров, овец и свиней у частокола с внутренней стороны, как живое кольцо, зададим им корма, огородим переносными плетнями, они будут спокойны, — смело продолжал он. — Если менады ворвутся в деревню, они увязнут в скоте и не скоро доберутся до нас.
— Ты большой выдумщик, Тарик. — похлопал его по щеке староста. — Ступай домой и позаботься о козах. Тебя ведь никто не спрашивал.
Мальчик втянул шею. Хотя хозяин и не сердился, он явно был уязвлен — прекрасная мысль пришла не ему в голову.
На пороге просторного дома, выходившего на площадь, в центре деревни появился рослый юноша в черной тунике. Он беспокойно повертел головой, ища кого-то в стаде и вопросительно уставился на старосту.
— Где Белерофонт? Я тебя спрашиваю, Филопатр. Где жеребец моей матери?
— Не смотри на меня так! — взорвался староста. — Сейчас не время искать всех недостающих животных. Солнце садится!
— Но Белерофонт… Как можно было не заметить, что его нет?
— У пастухов много забот. — сухо оборвал юношу Филопатр. — Люди напуганы, разве ты не видишь? Многих животных не смогли собрать.
Юноша щелкнул пальцами.
— Откройте ворота. Я сам найду коня, раз эти олухи потеряли его на выпасе!
