– Я разозлился, потому что ее слова не могли быть правдой, и я сразу раскусил замысел девушки. – покачал головой Егор Дмитриевич и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди, на которые я старалась не смотреть, чтобы не выдать себя с головой, потому что они действовали на меня гипнотически. – Словом, мне было все равно от кого она забеременела, и я не собирался содержать чужого ребенка. Выгнал ее и забыл, надо сказать.
Мужчина тяжело выдохнул, но все равно смотрел мне в глаза, а я ловила каждое его слово с раскрытым ртом.
– Я не вспоминал о матери Игната ровно до того времени, пока случайно не столкнулся недавно с ней на одной вечеринке. – Егор Дмитриевич вдруг поморщился. – Она вела себя отвратительно, вешалась на всех подряд, а когда попыталась приставать ко мне, я ей напомнил, что она вообще-то мать и должна быть со своим ребенком, а не предлагать себя всем без разбора. Анжела, так зовут биологическую мать Игната, лишь посмеялась и ляпнула, что ей все равно до ребенка, но содержать приходится, вот поэтому она и «работает» на его будущее.
Вот же… Стало так обидно за Игната! Он такой удивительный мальчик, смышленый, с обаятельной улыбкой и добрыми, полными интереса ко всему, что происходит вокруг, глазами. И его родная мать была к нему абсолютно равнодушна! Но кто я такая, чтобы осуждать? Каждый «работает» как может.
– А потом я наткнулся на нее и одного мужчину, прямо в коридоре, в небольшой нише. И так противно стало, что вообще когда-то с ней дело имел. В итоге попросил навести справки одного знакомого из органов, и поехал посмотреть на малыша. Не знаю почему, зачем, но мне стало его жалко. Он ведь не виноват, что у него такая мать. И когда увидел Игната с сомнительной няней, решение пришло как-то само собой. Я по-сути, выкупил его у Анжелы. А она и рада была, что наконец избавилась от обузы. Кто отец малыша, она даже и не знала. Юридически, Игнат мой сын, и планирую я его воспитывать как своего.
Егор Дмитриевич замолчал, не спуская с меня глаз, а я и не знала, что говорить. История не самая веселая, и во всем этом, я больше всего переживала за Игната. Он не заслуживал к себе такого отношения со стороны мамы. Но теперь хотя бы понятно, почему он о ней и не вспоминал.
Однако, все же один вопрос мучил меня.
– Егор Дмитриевич, а почему вы с самого начала были уверенны, что Игнат не ваш сын?
Начальник смотрел на меня так, будто пытался прокинуть в мое сознание. Пристальный, с какой-то долей сомнений взгляд, плотно сжатые губы, и подрагивающая венка на виске. Он решал. Сейчас он решал, стоит ли мне доверять. Или, возможно, он уже все решил давным-давно и вообще бы не начинал этот разговор?
А я ждала. Ждала и понимала, как нам важен был этот разговор.
И тут его ресницы дрогнули, и я поняла, что мужчина решился.
– Игнат никак не мог быть моим сыном, потому что я не могу иметь детей. Точнее, не так. Я могу иметь детей, но шанс очень маленький, и то, не естественным путем. Подробностей не расскажу, потому что не особо разбираюсь в медицинской мути. Но суть в том, что вот просто так, запросто, я никак не мог быть отцом Игната. Потому и слушать особо Анжелу не стал, когда она заявила мне о своей беременности.
Я замерла. Дыхание перехватило, я боялась пошевелиться и выдать волнение, что сковало меня.
Почему жизнь несправедлива и жестока? Или справедлива? Или все именно так, как и должно быть? Как понять, почему так выборочно судьба бьет по людям? Чем заслужить удачу и счастье?
Я не знала, что сказать. Точнее, я конечно же могла бы ринуться утешать Егора Дмитриевича, но по его глазам видела, что он этого не потерпит, что ему не нужна жалость. Возможно, он уже свыкся с этой мыслью, возможно, для него это не было проблемой номер один, как например, для меня.
Да, я все воспринимала как трагедию, поломанную жизнь, а мой босс? Он говорил спокойно, без лишних эмоций, хотя конечно же, волновался. Но возможно, он не ставил свою жизнь равной возможности иметь детей. То есть, он не поломал свою душу, а просто принял действительность и продолжил жить дальше. Наслаждаться жизнью, не отказывать себе в удовольствии «ловить» счастливые моменты, несмотря ни на что.
А я? Я столько времени лелеяла свою боль. Я ее сама взрастила, сама подкармливала и выхаживала обиду, жалость к себе, отвращение к той версии меня, которая теперь была другой. Да, не такой как прежде.
Я сама себе выкорчевала душу, поиздевалась над ней, исполосовала кинжалами сердце, заставила разум мыслить ненавистью ко всему живому. Нет, это не болезнь сделала меня уродом. Это я сама себя «уничтожила», «обезобразила». Я, своими мыслями, настроем, жалостью – перекроила сознание.
Словно пелена с глаз слетела.
И когда я поняла, что все теперь в моих руках, что именно Я делаю свою жизнь такой, какая она есть – мне вдруг захотелось улыбаться.
Как же прекрасен был этот вечер!
– Поэтому, я даже не знаю, что ответить вам Варвара, по поводу того, что Игнат назвал вас мамой. Я предполагал, что это может случиться, потому что вы проводите с ним все свое время. Но я определенно не знаю, как поступить в этой ситуации. Вы же педагог, вам и карты в руки.
Егор Дмитриевич тяжело вздохнул, но он следил за мной. За моей реакцией, за теми чувствами, что отражаются на моем лице. А мне вдруг так захотелось ему поведать все о себе. Поделиться переживаниями, эмоциями, тем, что так долго томилось на душе. Мне захотелось его поддержать своим рассказом о том, что я тоже не могу иметь детей, и что он не единственный такой в мире. Ведь когда ты с бедой один-на-один, это страшно, но когда ты узнаешь, что не одинок в своей проблеме, становится легче. Тяжелый груз спадает с плеч, ты находишь опору и поддержку, и уже не так страшно.
Я уже хотела было ответить мужчине, как услышала далекий плач. Игнат проснулся!
Тут же подскочила и уже ринулась к двери, но крепкая рука ухватила меня за запястье.
– Вы прекрасная няня, Варвара. И я очень рад, что вы появились в жизни Игната. Завтра мы едем на дачу к моему другу, будьте готовы с Игнатом к четырем часам, машина приедет за вами.
И отпустил меня.
Глава 21
Почти всю ночь я не могла сомкнуть глаз. Крутилась на кровати, вставала и бродила по комнате, выглядывала в окно и все никак не могла успокоиться. Мысли метались, скакали одна к другой, и рухнув уже от усталости на кровать в районе четырех утра, я наконец забылась сладким сном.
Конечно, я сожалела о том, что остановила мужчину. Зачем обманывать саму себя, ведь я его тоже хотела. Желала его поцелуев, страстных объятий, крепких, но таких нежных рук. Он стал мечтой, какой-то нереальной целью.
И он хотел меня.
А я отказалась. Побоялась.
А если бы это все повторилось вновь? Сейчас бы я его остановила?
Ну уж нет!
Словно чувствуя мою неспокойную ночь, Игнат проспал до рекордных восьми утра, и я вместе с ним. К слову, Егор Дмитриевич уже отправился на работу, хотя сегодня была суббота. Но это и к лучшему, потому что сейчас я даже не знала, как смотреть ему в глаза.
