Незнакомец обеими руками держал перед собой, как щит, коричневую шляпу-котелок. Увидев Лайалла, он кивнул, но это было не особенно похоже на знак приветствия; скорее этот человек будто подставлял ему шею, по-волчьи демонстрируя подчинение. Лайалл заговорил первым.
Иерархические игры внутри стаи могут быть сложны для посторонних, но очень мало кто из оборотней Англии превосходил по рангу профессора Лайалла, а сам он знал их всех в лицо и по запаху. Этот мужчина был не из их числа, и следовательно, он, профессор Лайалл, тут главный.
— Среди персонала этого филиала оборотней нет, — сказал он резко.
— Нет, сэр. Я не из БРП, сэр. В этом городе нет стаи, о чем, я уверен, вы прекрасно осведомлены. Мы в подчинении у вашего лорда.
Лайалл, кивнув, сложил руки на груди:
— И все же ты не из щенков замка Вулси. Я бы знал.
— Нет, сэр. Я не из стаи, сэр.
Губы Лайалла скривились.
— Одиночка…
Волоски на загривке профессора вздыбились, повинуясь инстинкту. Одиночки были опасны, как всякие стайные животные, отрезанные от стаи, той самой структуры, которая помогает им оставаться вменяемыми и контролируемыми. Вызовы альфе неизменно бросали оборотни его же стаи, следуя установленным правилам, недавним исключением был лишь Коналл Маккон. Но за драками, насилием, пиршествами из человеческой плоти и тому подобными лишенными логики кровопролитиями всегда стояли одиночки. Они встречались чаще, чем вампиры-отщепенцы, и были куда более опасны.
Увидев ухмылку Лайалла, одиночка крепче вцепился в свой котелок и пригнулся. Будь он в волчьем обличье, наверняка поджал бы сейчас хвост.
— Да, сэр. Я установил наблюдение за этим филиалом, ждал, когда альфа Вулси пришлет кого-нибудь с расследованием. Мой клавигер сказал мне, что вы прибыли. Я подумал, что лучше всего мне будет прийти самому и выяснить, не хотите ли вы получить официальный доклад, сэр. Я достаточно зрелый, чтобы некоторое время выносить дневной свет.
— Я тут по вопросу, который касается роя, а не стаи, — сказал Лайалл, которому не терпелось узнать, в чем дело.
Его собеседник, казалось, искренне удивился:
— Сэр?
Лайалл не любил приходить в замешательство. Он не понимал, что происходит, и ему не нравилось, когда его ставили в невыгодное положение, особенно в присутствии одиночки.
— Докладывай! — рявкнул он.
Мужчина выпрямился, стараясь не ежиться от испуга, слыша раздраженный тон беты. В отличие от Джорджа Гримса, он не заблуждался насчет бойцовских способностей Лайалла.
— Они прекратились, сэр.
— Что прекратилось? — голос Лайалла стал опасно мягким и негромким.
Его собеседник сглотнул, продолжая теребить свою шляпу. Профессор заподозрил, что котелок может не дожить до конца их разговора.
— Исчезновения, сэр.
— Я знаю! — разгневался Лайалл. — Мне только что сообщил об этом Гримс.
Мужчина, казалось, растерялся:
— Но ведь он занимается вампирами.
— Да, и что?
— А пропадали оборотни, сэр. Понимаете, сэр, альфа отправил большинство из нас, одиночек, в эти края, на побережье, подальше от Лондона. Чтобы мы, значит, уж наверняка нападали на пиратов, а не друг на дружку.
— И что?
Мужчина отшатнулся:
— Думал, вы знаете, сэр. Думал, это все альфа начал, а потом сам и остановил. Это продолжалось несколько месяцев.
— Так ты думал, что это лорд Маккон проводит селекцию?
— Стаи всегда не любят одиночек, сэр. А он — новый альфа, ему нужно укреплять свою власть.
Спорить с этим профессор Лайалл не мог.
— Мне пора ехать, — сказал он. — Если исчезновения начнутся снова, немедленно дай нам знать.
Мужчина с покорным видом откашлялся:
— Никак не смогу, сэр. Прошу меня простить, сэр.
Лайалл одарил его нехорошим взглядом. Мужчина подцепил пальцем галстук, стянул его вниз и обнажил шею.
— Простите, сэр, но только я один и остался.
Холодная дрожь заставила все волоски на теле профессора встать дыбом. Вместо того чтобы отправиться в Брайтон, он сел в следующий дилижанс на Лондон.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
НАША ГЕРОИНЯ ИГНОРИРУЕТ ХОРОШИЙ СОВЕТ
Алексия смутилась, осознав, что ей пришлось позорно тайком улизнуть из собственного дома. Сказать маменьке, что она отправляется поздно вечером с визитом в вампирский рой, было просто невозможно. Флут, хоть и не одобрил ее поступка, оказался полезным союзником. Он служил камердинером у неистового Алессандро Таработти, когда Алексии еще и в помине не было, и поэтому знал куда больше, чем обычный дворецкий, включая то, как организовать кое-какие шалости. Он вывел свою «молодую госпожу» через предназначенный для прислуги черный ход, заботливо завернул в старый плащ судомойки и посадил в наемный кэб, умудряясь все это время сохранять чопорное молчание.
Наемный экипаж грохотал по темным улицам. Мисс Таработти, помня о шляпке и прическе, все же опустила сдвижное окно и высунула голову в ночь. Луна, которая округлилась уже больше чем на три четверти, пока не поднялась над крышами домов. Алексии показалось, что там, наверху, она видит одинокий дирижабль, поднявшийся в небо, чтобы пассажиры последнего за день рейса могли, пользуясь темнотой, полюбоваться звездами и городскими огнями. Воздух был прохладным, а в вышине, наверное, и просто невыносимо холодным; в этом не было ничего странного, Лондон вообще не из числа городов, которые славятся теплыми вечерами. Алексия поежилась и закрыла окно.
Наконец карета прибыла по адресу и остановилась у здания в одном из весьма фешенебельных районов, волею судеб не относящихся к тем, что частенько посещала сама мисс Таработти и люди ее круга. Предполагая, что визит не слишком затянется, она заплатила извозчику, чтобы тот подождал, и заспешила вверх по ступенькам парадной лестницы, повыше подобрав юбки платья в серо-зеленую клетку — своего лучшего наряда для визитов.
Открывшая Алексии молодая горничная присела в книксене. Она была почти чересчур хорошенькой со своими светлыми волосами и огромными фиалковыми глазами, опрятная, как новенькая монетка, и одетая в черное платье с белым фартуком.
— Миз Таработти? — с сильным французским акцентом спросила горничная.
Алексия кивнула, оглаживая платье, которое могло помяться в дороге.
— Графиня, она ваз ожидает. Сюда, пожалуйста.
Горничная повела ее по длинному широкому коридору, чуть покачивая бедрами и двигаясь плавно, с грацией танцовщицы. Рядом с ней Алексия ощущала себя громоздкой, слишком чернявой и неуклюжей.
Особняк был типичным в своем роде, хотя, возможно, несколько роскошнее большинства подобных домов; вдобавок тут имелись все современные удобства. Мисс Таработти не могла не сравнивать его мысленно с роскошным обиталищем герцогини Снодгроув. Здесь она увидела больше настоящего богатства и великолепия, которым совершенно не требовалось выставлять себя напоказ, — они просто были, и всё. Толстые и мягкие ковры гармонирующих между собой оттенков глубокого красного цвета, вероятно, привезли сюда лет триста назад прямиком из Оттоманской империи. На стенах висели прекрасные полотна. Кое-какие из них казались очень старыми, прочие были подписаны именами, которые попадались Алексии в газетах среди объявлений о выставках. На роскошных постаментах красного дерева красовались чудесные статуи: древнеримские бюсты из кремового мрамора, инкрустированные лазуритом статуэтки египетских богов и современные изваяния из гранита и оникса. Свернув за угол, мисс Таработти увидела холл, где стояли надраенные механизмы, содержавшиеся в таком же образцовом порядке, что и статуи. Тут были и первый паровой двигатель, и моноцикл, отделанный серебром и золотом, и… Тут Алексия ахнула. Неужели это модель двигателя Бэббиджа
[3] Все экспонаты были идеально подобраны и безупречно вычищены, каждый из них весьма достойно выглядел на отведенном ему месте. Это производило более сильное впечатление, чем любой из музеев, где побывала Алексия, — а она любила музеи.
