– Алло?
Слышался только свист ветра за окнами. Трубка молчала. Финни уже хотел ее повесить, когда на другом конце линии раздался щелчок.
– Алло?!
6
Сгустилась ночь, обняла его, и Финни скрючился на матрасе, прижал коленки к груди. Он не спал. И почти не моргал. Вот-вот откроется дверь и войдет Эл, и они останутся вдвоем в темноте.
Панический ужас вызывал оцепенение. Финни не спал – но и не бодрствовал, не замечая, как проходят минуты, складываются в часы. Время воспринималось не как раньше; один долгий нескончаемый момент сменялся другим таким же.
Финни очнулся от забытья, когда наверху в темноте стали проступать водянисто-серые прямоугольники окон. Он знал, непонятно откуда, что ему не полагалось дожить до той минуты, когда на стенах проявятся тронутые рассветом окна. Надежды эта мысль не вселяла, однако побуждала к действию, и Финни с большим усилием сел.
Видел он уже лучше. Когда смотрел на свет в окне, по краям мигали какие-то блестки, но само окно различалось хорошо. Желудок уже сводило от голода.
Заставив себя подняться, Финни снова обошел комнату. В дальнем углу бетонный пол раскрошился, под ним был песок. Присев на корточки, Финни стал нагребать в карман бетонную крошку, и услышал, как отодвигают засов.
Толстяк остановился на пороге. Они разглядывали друг друга с расстояния шагов в десять. Эл был в полосатых трусах и белой майке, покрытой застарелыми пятнами пота. Толстые ноги казались страшно бледными.
– Мне нужен завтрак, – сказал Финни. – Я есть хочу.
– А как глаза?
Финни промолчал.
– Что ты там делаешь?
Финни съежился в углу и только смотрел.
Эл сказал:
– Еду я тебе принести не смогу. Придется подождать.
– Почему? Кто-то может увидеть, как ты ее несешь?
Эл опять потемнел лицом, сжал кулаки. Ответил, однако, не злобно, а примирительно-грустно:
– Неважно.
Финни понял это как «да».
– Если ты не собираешься меня кормить, зачем вообще спустился?
Эл негодующе покачал головой, словно ему задали очередной бестактный вопрос, на который и отвечать не стоит.
– Проверить, как ты тут.
Финни не сумел сдержать гримасы отвращения, и Эл сник.
– Я пошел.
Как только он открыл дверь, Финни вскочил и начал громко звать на помощь. Эл так поспешно выбежал, что чуть не упал, и быстро захлопнул дверь.
Финни стоял посреди комнаты, тяжело дыша. Он вовсе не думал, что успеет проскочить мимо Эла – слишком было далеко, просто хотел проверить скорость его реакции. Она оказалась даже ниже, чем Финни предполагал, а в доме явно был кто-то еще. У него опять появилась надежда.
Остаток дня и всю ночь Финни провел в одиночестве.
7
Когда снова начались голодные спазмы – на третий день заключения, – Финни пришлось сесть на матрас и переждать, пока они пройдут. Ощущение было, словно ему в живот вставили штопор и медленно поворачивают. Финни так скрипел зубами, что вскоре почувствовал вкус крови.
Потом он попил из туалетного бачка и постоял рядом с ним на коленях, разглядывая крепления и трубы. Почему он про это раньше не подумал? Финни трудился, пока все пальцы не ободрал, пытаясь открутить здоровенную гайку. Тщетно, она намертво приржавела.
Когда он проснулся, через окно в западной стене падал широким лучом желтый свет, и в нем, словно крошки слюды, посверкивали пылинки. Финни не помнил, как лег и уснул, и это его встревожило. Ему вообще было трудно собраться с мыслями и обдумать происходящее. Прошло минут десять, а он ничего не соображал, будто только-только вывалился из сна.
Довольно долго Финни не мог встать и сидел, обхватив себя руками, пока вокруг таяли остатки света и густели тени. Зубы у него стучали, иногда дрожь переходила в судороги. Он совсем замерз и понимал: ночью будет еще хуже. Финни боялся, что другой такой ночи, как прошлая, не вынесет. Может, Эл так и задумал: морить его голодом и холодом, чтобы стал покладистей. Или ничего толстяк не задумывал, а просто умер от сердечного приступа, а Финни будет медленно умирать от холода.
Телефон снова задышал. Финни видел, как у него раздуваются и опадают бока.
– Перестань, – велел он.
Телефон перестал.
Финни поднялся. Нужно было согреваться. Взошла луна и некоторое время освещала телефон бледным, как слоновая кость, лучом. Лицо у Финни горело от холода, изо рта шел пар, словно дым у черта. Ноги вообще не чувствовались, так замерзли. Он потоптался туда-сюда, чтобы их отогреть. Потом стал сгибать и разгибать руки. Пальцы тоже замерзли, шевелить ими было больно. Финни услышал чье-то нескладное пение и понял, что это он поет. Время шло неравномерно, мысли тоже накатывали волнами. Он споткнулся, упал. Стал шарить по полу, пытаясь выяснить, обо что споткнулся. Вдруг оно сгодится для оружия? Ничего не нашел и вынужден был признать: споткнулся о собственную ногу.
Финни пришел в себя от телефонного звонка. Сел, оглядел комнату. Окошко на восточной стене слабо светилось голубым. Он пытался сообразить, вправду ли слышал звонок, или ему померещилось, и тут снова раздалось громкое металлическое дребезжание. Финни встал, подождал, пока перестанет качаться под ногами пол. Телефон зазвонил в третий раз, в третий раз молоточек застучал по звонкам. Резкий звук прочистил мозги.
Финни поднял трубку, приложил к уху.
– Алло?
В трубке раздался легкий треск. Статические помехи.
– Джон! – сказал мальчишеский голос. Слышимость была плохая, как будто звонили из другой части света. – Послушай, Джон. Сегодня все решится.
– Кто это?
– Не помню, как меня звали, – ответил мальчик. – Имя – первое, что забывается.
– Когда забывается?
– Сам понимаешь когда.
Финни показалось, что он его узнал, хотя говорил с ним только раз.
– Брюс? Брюс Ямада?
– Понятия не имею, – ответил мальчик. – А это важно?
Финни поднял глаза, посмотрел на оборванный конец провода, из которого торчали медные волоски. И решил, что неважно.
– А что сегодня решится?
– Я хотел сказать: он тебе оставил шанс побороться.
– Какой?
– Ты его в руке держишь.
Финни повернул голову, посмотрел на трубку. Из верхней ее части доносился треск и слабый голос мальчика, которого не было в живых.
– Как? – спросил Финни, снова прижимая трубку к уху.
– Песок, – подсказал Брюс. – Утяжели трубку. Она слишком легкая. Дошло?
– А другим ребятам телефон звонил?
