– Не спрашивай, кому звонит телефон
[3], – сказал Брюс, и в трубке раздался тихий ребячий смех. – Звонил, да никто из нас не слышал. Только ты. Видно, человеку нужно здесь побыть подольше, чтобы научиться слышать. Тебе одному хватило времени. Остальных он убивал еще до того, как они приходили в себя, но тебя убить не успел. Ему сейчас нельзя к тебе спуститься. В гостиной постоянно торчит его брат, названивает куда-то по телефону. Братец у него наркоман, вообще не спит. Элберт психует, однако прогнать его не может.
– Брюс, это и вправду ты, или я с ума схожу?
– Элберт тоже слышит телефон, – продолжал Брюс, пропуская вопрос мимо ушей. – Иногда, когда он в подвале, мы нарочно звоним – подразнить его.
– У меня такая слабость… не знаю, смогу ли я с ним драться.
– Сможешь. Вставь ему фитилей. Я рад, что это будешь именно ты. А знаешь, шарики-то она нашла. Сусанна.
– Правда?
– Придешь домой – сам у нее спроси.
В трубке воцарилась тишина.
8
Когда Финни услышал знакомый щелчок засова, в комнату уже пробивался золотистый свет. Финни стоял на коленях спиной к двери, в углу, там, где раскрошился пол. Во рту у него до сих пор ощущался горький медный вкус, как после той виноградной газировки. Он повернул голову, но не встал, пытаясь скрыть, чем именно заняты его руки.
Увидев вместо Элберта другого человека, Финни от неожиданности вскрикнул и вскочил. Вошедший был маленького роста, круглолицый и толстощекий, но притом худой; одежда – мятая армейская куртка и свободный свитер крупной вязки – болтались на нем, как на вешалке. Выпуклый лоб обрамляли грязные патлы. Рот кривился в удивленной улыбке.
– Ни черта себе, – сказал брат Элберта. – Вот знал я: он таки что-то здесь прячет. Не, ну ни черта себе.
Финни рванулся к нему. Из мальчика посыпались бессвязные слова, как у человека, застрявшего на всю ночь в лифте и наконец освобожденного.
– Прошу вас… маме… нужно позвать на помощь… позвоните моей сестре…
– Да ты не волнуйся. Его нет. На работу потопал, – сказал брат Элберта. – Меня Фрэнк зовут. Успокойся. Ясно теперь, почему он так психовал, когда ему позвонили. Боялся, что пока его нет, я тебя найду.
Позади Фрэнка в освещенном дверном проеме появился Элберт с топором в руках. Словно бейсбольную биту, он занес его за плечо. А Фрэнк продолжал:
– Хочешь, расскажу, как я тебя вычислил?
– Нет, – пробормотал Финни. – нет, нет, нет!
Фрэнк разочарованно поморщился.
– Ну и ладно. Потом расскажу. Ты успокойся.
С громким чмокающим звуком Элберт всадил топор брату в череп. Фрэнк стал падать и потянул за собой Элберта, который держался за рукоять топора. Элберт ударился об пол коленями, зашипел от боли. Он выпустил топор, и Фрэнк с тяжелым стуком рухнул лицом вниз. Элберт скривился и, глядя на брата, лежащего с топором в черепе, издал приглушенный вопль.
Финни стоял рядом; тяжело дыша, прижимал к груди телефонную трубку. В другой руке у него был смотанный провод. Его пришлось перегрызать, чтобы оторвать от аппарата. Обычный провод, не спиральный, как у современных телефонов. Финни обмотал им правую руку.
– Видишь, – дрожащим голосом произнес Элберт, – видишь, что я из-за тебя натворил?
Тут он заметил у Финни трубку и задрал брови.
– Какого черта ты делаешь с телефоном?
Финни шагнул вперед и ударил его трубкой в лицо, прямо в нос. Он уже успел ее разобрать, набить песком и снова собрать. Раздался хруст, будто что-то сломалось, но сломалась не трубка. Толстяк испустил потрясенный вопль, и у него из ноздрей хлынула кровь. Он поднес руку к носу. Финни нанес еще один удар – и сломал ему пальцы.
Элберт уронил руку и исторг какой-то звериный рык. Финни опять его ударил, врезал трубкой по бритому черепу. Раздался приятный уху стук, и в воздухе заплясали блестящие песчинки. Элберт с воплем вскочил на ноги и бросился вперед, но Финни успел отпрянуть и ударить его в рот, так, что у противника дернулась голова, а затем по коленке. Падая, Элберт схватил Финни за бока и швырнул на пол. Потом прижал к полу его ноги. Финни попытался высвободиться. Толстяк задрал голову; изо рта у него вместе с кровью исторгся яростный стон. Финни по-прежнему держал трубку в руке, а в другой – моток провода. Он собрался опять ударить противника, но руки вдруг сами собой решили иначе. Набросили провод Элберту на шею, потянули и сомкнулись у него на затылке. Элберт дотянулся до лица Финни, попытался разодрать ему щеку. Финни затянул провод потуже, и у Элберта выпал язык.
На противоположной стене зазвонил телефон. Толстяк посмотрел на него, затем перевел взгляд на Финни. Зрачки у Элберта стали огромные, такие, что радужки почти не осталось. Они напоминали два черных надувных шарика, заслоняющих два солнца.
Телефон звонил и звонил. Финни продолжал затягивать провод. На потемневшем лице Элберта читался вопрос.
– Это тебя, – сказал Финни.
Между базами
Перевод Елены Корягиной
Во вторник после обеда Сара появилась на работе с пирсингом. Уайетт заметил, что она старается держать голову пониже и прикрывает рот скомканной салфеткой. Салфетка очень скоро пропиталась кровью. Уайетт сидел за компьютером слева от девушки и наблюдал за ней краешком глаза. Он обрабатывал сканером и отмечал в компьютере возвращенные клиентами видеодиски. В следующий раз, когда Сара поднесла ко рту салфетку, он заметил в ее кровоточащем языке стальное колечко. Интересный поворот в биографии Сары Кенсингтон.
Сара уже давно понемножку панковала. Когда она только устроилась работать в «Прокат дисков», она выглядела простовато и невзрачно: короткие темные волосы, близко посаженные глазки. Держалась холодно и неприступно, как человек, привыкший, что его не любят. Уайетт и сам был отчасти таков и думал, что они смогут сойтись. Ничего подобного. Она на него даже не смотрела и часто делала вид, что не слышит, если он к ней обращался. Вскоре Уайетт решил, что оно того не стоит, и лучше держаться от нее на расстоянии.
Однажды к ним в прокат пришел один хрыч, тип лет сорока, какой-то ряженый с бритой башкой и в собачьем ошейнике, с которого свисал поводок. Он искал «Сида и Нэнси» и попросил Сару ему помочь. Они какое-то время болтали. Сара ухахатывалась над каждой его шуткой, а когда был ее черед говорить, громко и взволнованно сыпала словами. Дико было видеть, как она перед кем-то выделывается.
На следующий день Уайетт вышел в вечернюю смену, а парочка уже тусовалась в укромном уголке. Этот клоун прижимал Сару к стенке, и они держались за руки, переплетя пальцы, причем Сара совала язык ему в рот. Прошло несколько месяцев, теперь волосы у Сары ядовито-рыжие, ходит она в байкерских ботинках, а веки мажет тенями какого-то потустороннего цвета. Однако заклепка в языке – это что-то новенькое.
