По пути к Биг-кэт-лейк мы затеяли игру – предложила ее мама. Когда наша машина выехала на федеральное шоссе, на улице уже сгустились сумерки. Небо потемнело, лишь на востоке еще пробегали всполохи холодного бледного сияния. Тогда мама и сказала, что они меня ищут.
– Это люди из карточной колоды, – объяснила она, – короли и дамы. Настолько плоские, что могут протиснуться в щелку под дверью. Они движутся со стороны озера. Выслеживают нас, пытаются нам помешать. Смотри, не попадайся на глаза незнакомым людям, скрывайся от них. В дороге мы тебя защитить не сможем. А ну-ка, пригнись, быстрее! Вот и один из них.
Я залег на заднем сиденье. Навстречу ехала другая машина, подсвечивая своими фарами потолок нашего салона. Я и сам не знал – то ли втянулся в игру, то ли просто захотелось лечь. Меня охватило уныние. Рассчитывал заночевать у друга – Люка Редхилла, сыграть с ним в настольный теннис, а поздно вечером посмотреть вместе телевизор. Впрочем, в основном меня интересовали его длинноногая старшая сестра Джейн и ее кудрявая подружка Мелинда.
Однако, вернувшись из школы, я обнаружил на крыльце собранные чемоданы, которые отец один за другим забрасывал в машину. Для меня стало новостью, что ночь наша семья проведет в дедушкином домике на Биг-кэт-лейк. Я не мог даже рассердиться на родителей за то, что не поделились со мной своими планами заранее, потому что, похоже, с утра никаких планов и не было. Судя по всему, решение о поездке мама с папой приняли во время завтрака. Родители вообще ничего не планировали наперед. Вечно были во власти каких-то порывов, и даже тринадцатилетний сын не мог их остановить. Не имел права голоса.
– А почему вы не сможете меня защитить?
– Есть на свете опасности, от которых ни материнская любовь, ни мужество отца тебя не уберегут. Да и как прикажешь с ними сражаться? Ты ведь знаешь, что такое люди из колоды. Разгуливают со своими маленькими золотыми топориками и серебряными сабельками. Замечал, что старшие карты в колоде хорошо вооружены?
– Первая карточная игра, которой мы обучаемся – «Война». Это не случайность, – заметил отец, ведя машину одной рукой. – Все остальное – лишь ее разновидности. Условные короли борются за обладание деньгами и лучшими красотками, которых в мире не так много.
Мама, обернувшись, серьезно посмотрела на меня, блестя глазами в темноте салона.
– Мы в беде, Джек, – произнесла она. – В ужасной беде.
– Понятно, – ответил я.
– Она назревала давно. Сперва мы не стали тебе ничего говорить – решили не пугать. И все же ты должен быть в курсе. Видишь ли, у нас больше нет денег. Всё эти люди из колоды. Они копали под нас, превращали в пыль наши инвестиции, блокировали наши счета, распространяли о нас жуткие слухи на работе у папы. Не хотелось бы тебя расстраивать грубыми подробностями, но нам поступают звонки с угрозами. Люди из колоды рассказывают по телефону о тех мерзостях, которые хотят со мной сотворить. Не только со мной – со всей нашей семьей.
– Вчера вечером они подмешали какую-то гадость в соус из моллюсков, и меня всю ночь несло, – поддержал маму отец. – Думал – помру. Одежду из химчистки доставили со странными белыми пятнами. Их рук дело.
Мама рассмеялась.
Я где-то читал, что у собак есть шесть разных видов лая: у двери чужак, хочу играть, хочу на двор… У мамы смех тоже был разный, и я легко мог различить его по интонациям. Так или иначе, ее смехом я наслаждался. Сейчас она хихикнула отрывисто и резко, словно услышала неприличную шутку. Точно так же реагировала мама на обвинения, или когда ее заставали за какой-нибудь проказой.
Я тоже прыснул, поднявшись на сиденье. От сердца немного отлегло, хотя мама сидела с серьезным лицом, широко распахнув глаза. Чуть не забыл, что это она все и начала.
Мама наклонилась к отцу и провела пальчиком по его губам, словно застегивая замок-молнию.
– Молчи, сама расскажу.
– Если у нас такие серьезные трудности с деньгами, почему бы мне немного не пожить у Люка? – предложил я. У Люка и Джейн, ага. – Не хочу доставлять вам лишние хлопоты.
– О деньгах я как раз не беспокоюсь, – обернувшись, ответила мама. – Завтра придет оценщик. От дедушки осталось немало замечательных старинных вещиц, и мы подумываем их продать.
Мой дед Аптон умер год назад. О его смерти говорить не любили. В нормальной жизни так не умирают; так умирают только в фильмах ужасов с элементами черной комедии в стиле Фрэнка Капры. Дед жил в Нью-Йорке, на пятом этаже большого дома из коричневого камня. Дом находился в Верхнем Ист-Сайде; впрочем, у старика была еще куча квартир. Однажды он вызвал лифт и вошел в него, как только дверцы открылись. Только лифт не приехал, и дед пролетел до первого этажа. Он не погиб на месте и жил еще день на дне шахты. Лифт был старым, медленным, и при движении страшно скрипел, жалуясь на нелегкую долю, как и многие обитатели дома. Криков так никто и не услышал.
– Может, продать дом на Биг-кэт-лейк? – предложил я. – Будем кататься как сыр в масле.
– Нельзя. Дом нам не принадлежит – он входит в состав трастового фонда, который предназначен не только для нас, но и для тетушки Блейк, и для близнецов Гринли. А потом, даже находись он у нас в собственности, мы его все равно не продали бы – это ведь семейное гнездо.
Только сейчас до меня дошло, зачем мы на самом деле направляемся на озеро. Похоже, мои планы на конец недели бросили на алтарь подготовки дома к приходу оценщика. Заниматься убранством помещений мать обожала: выбирала занавески, находила в каких-то лавочках абажуры из витражного стекла и кованые дверные ручки для шкафов. Наверняка решила приукрасить коттедж на озере. Скорее всего, сейчас мы будем избавляться от разного хлама.
Я ощутил себя полным болваном: мать, видя мое плохое настроение, пытается развлечь меня одной из своих странных игр.
– Мне бы хотелось переночевать у Люка, – пробубнил я.
Мама, прищурившись, бросила на меня хитрый понимающий взгляд, и мне вдруг стало неловко. Что ей известно? Догадалась ли мама о причинах моей дружбы с грубоватым добродушным Люком? Я ведь не считал этого примитивного парня ровней.
– Там небезопасно. Люди из колоды запросто достанут тебя у Люка, – излишне бодро и в то же время уклончиво объяснила мама.
– Ладно, – пробормотал я, уставившись в потолок.
На несколько минут в салоне повисла тишина.
– Почему они меня преследуют?
– Вся проблема в том, что нам невероятно везет в жизни – как никому. Им это не нравится. Шансы уравняются, если они тебя заполучат. Каким бы везунчиком ты ни был, – потеряв ребенка, теряешь все на свете.
Мы и в самом деле были счастливчиками, пожалуй, даже чересчур. Наверное, это несправедливо: ведь вся наша семья – бездельники, живущие за счет трастового фонда. Папа всегда уделял мне куда больше времени, чем другие отцы. На работу он уезжал после того, как я уходил в школу, а к тому времени, как заканчивались уроки, уже ждал меня дома. Если не было никаких дел, мы ехали играть в гольф. Мама – красивая, еще молодая женщина тридцати пяти лет, склонная к разным шалостям, и мои приятели ее просто обожали. Я даже подозревал, что кое-кто из них, хотя бы Люк Редхилл, в своих влажных мечтах представляли себе именно ее – поэтому и ко мне относились по-дружески.
