– Прости, что назвал тебя придурком.
– Извинения приняты.
Фирлес на мгновение задумался над сказанным и мотнул головой.
– Хотя в некотором роде ты действительно вел себя как придурок.
Вишез покачал головой и усмехнулся. Он знал, что это грубое половинчатое извинение – все, что он получит от Фирлеса. Поэтому оставил все как есть.
– Да, это точно.
Фирлес переложил синт-бекон на тарелку. Поджаристые ломтики приземлились с едва слышным хрустом. Он с улыбкой повернулся к другу.
– Думаешь, это его разбудит?
Вишез ухмыльнулся.
– Да, думаю, завтрак в постель – именно то, что ему сейчас нужно.
Фирлес и Вишез шли по пентхаусу. В то утро стоял густой туман, который поднялся до самых его окон. За окнами от пола до потолка простиралось серое марево. Но когда начало всходить солнце, оно осветило красную марсианскую почву и залило всю квартиру жутким вишневым сиянием.
Друзья свернули в длинный коридор. Он был украшен различными картинами и другими произведениями искусства. Вишез остановился перед пустым местом на стене. Пыль очерчивала раму, где еще вчера висел Ротко. Он вздохнул:
– Боже, мне так нравилась эта картина!
Фирлес лишь пожал плечами.
– Наверное, я так никогда и не пойму, из-за чего весь сыр-бор. Все искусство – это какой-то парень, который бросает какое-то дерьмо в стену в надежде, что оно прилипнет.
На такое Вишез мог только покачать головой. Они продолжили идти по коридору, их босые ноги скользили по прохладному мраморному полу.
– Могу я задать вопрос? – с легким трепетом поинтересовался Фирлес.
– Конечно.
– Как далеко ты собираешься зайти?
Вишез глубоко вздохнул.
– Настолько далеко, насколько потребуется.
* * *
Изо рта Додда медленно стекала слюна. Он сидел в гостиной, привязанный к антикварному обеденному стулу. В пентхаусе не нашлось ни веревки, ни клейкой ленты, поэтому им пришлось связывать его запястья и лодыжки брючными ремнями, принадлежащими отцу Вишеза. Они были сделаны из тончайшей дубленой кожи животных, которые вымерли еще несколько десятилетий назад.
Друзья уставились на капо. На стуле сидел человек, который еще недавно имел над ними абсолютную власть. Тот, кто заказал их смерть. И теперь он беспомощно сидел в луже собственной мочи.
На какое-то мгновение Фирлес подумал, что Додд умер. Где-то в глубине души он хотел, чтобы так оно и было. Для его же, Додда, собственного блага. Потому что то, что с ним сейчас случится, будет бесчеловечным. И капо заслужил каждую долю этой бесчеловечности.
– Пора просыпаться!
Чтобы привести Додда в чувство, Вишез поднес к его носу кусок поджаренного синт-бекона. Додд медленно зашевелился, что-то бессвязно бормоча о прошлой ночи. Его веки затрепетали. Взгляд медленно, с трудом, но сфокусировался на комнате.
– Где я, черт побери, нахожусь? – хриплым голосом поинтересовался Додд. Его горло саднило от долгой ночи распития текилы и поглощения сигаретного дыма.
– Разве ты не узнаешь это место? – Вишез медленно вышагивал позади него. – В конце концов, ты так много знаешь о нем. И обо мне так много знаешь, располагая всего лишь моим адресом.
Взгляд Додда лихорадочно метался по комнате в поисках источника голоса.
– Слушай, у меня есть деньги. Много денег. Мы сможем что-нибудь придумать. Я… я слишком много выпил прошлой ночью, лады? Я… я не помню, как я сюда попал. И даже не знаю, кто ты такой…
Вишез медленно опустился на колени рядом с Доддом, чтобы их глаза оказались на одном уровне. Он говорил с ним успокаивающим тоном, словно врач, обращавшийся к ребенку, которому вот-вот поставят прививку.
– Ну, конечно же, знаешь.
Додд в страхе отпрянул. Кровь внезапно отхлынула от его лица. Он словно привидение увидел. А может, так оно и было.
– Вишез.
Вишез ухмыльнулся. Тьма больше не ехала на пассажирском сиденье. Больше не бурлила под поверхностью. Она поглотила Вишеза. И именно она вела этот допрос.
– Доброе утро, солнышко!
Додд сразу же запаниковал и принялся дергать за ремни, пытаясь вырваться на свободу. Но все было тщетно. Оказалось, ремни вполне оправдали свою цену. Он лихорадочно шарил взглядом по комнате в поисках выхода, кого угодно, чего угодно, что могло бы его спасти, и наконец взгляд его остановился на Фирлесе.
– Фирлес! Ты должен мне помочь! Не дай ему сделать это!
Фирлес закурил сигарету. Затянулся. Он прислонился к одному из панорамных, от пола до потолка, окон, за которым простирались кроваво-красные облака тумана.
– Сделать что, Додд?
Додд указал на свои оковы.
– Это! Это! Ты посмотри на меня.
Фирлес выдохнул струйку дыма.
– Но он же еще ничего не сделал. Насколько я могу судить, мой друг лишь привязал тебя к стулу с помощью роскошных кожаных аксессуаров. Все могло бы быть и хуже. Учитывая обстоятельства.
Фирлес сделал еще одну затяжку и медленно подошел к стоящему неподалеку современному кожаному креслу. Так же медленно сел, скрестил ноги и высоко поднял сигарету между указательным и средним пальцами – ни дать ни взять Одри Хепберн без мундштука!
– Например, он мог бы отправить тебя на задание с чемоданом, набитым игральными картами.
Глаза Додда округлились. Он попытался было заговорить, но слова не складывались в предложения.
– Ты не думал, что мы сможем открыть твой чемодан, не так ли? Упс! – включился в разговор Вишез.
Он вытащил из-за пояса девятимиллиметровый пистолет, вынул из рукоятки пустую обойму и начал медленно вставлять в нее патроны. Один за другим. Одновременно он поинтересовался у своего напарника:
– Фирлес, как думаешь, сколько пальцев у Додда на ногах?
Фирлес подыграл другу и внимательно оглядел босые ноги своего бывшего босса:
– Мне кажется, десять.
Додд увидел пистолет и быстро понял, к чему все идет. И что у него заканчивается время.
– Послушайте, мальчики. Это все просто одно большое недоразумение.
ЩЕЛК!
Вишез вставил обойму в рукоятку.
– Да ты что? Это как?
– Да! Клянусь! Я могу объяснить!
Вишез приставил дуло девятимиллиметрового пистолета к большому пальцу ноги Додда.
– Так объясняй.
При виде этого зрелища нижняя губа Додда задрожала.
– «Красный дракон» пытался заключить со Слейд сделку по поводу этого нового наркотика. Переговоры шли не очень хорошо. Старейшины хотели, чтобы сделка была завершена. Так что они велели мне, чтобы я отправил к Слейд пару парней с чемоданчиком. Я не знал, что было внутри. Клянусь!
