* * *
Беловолосый безостановочно стучал ногой по полу. Он в одиночестве сидел на скамейке в раздевалке, по обе стороны от него тянулись ряды шкафчиков. Сквозь стены до него доносился приглушенный гул собравшейся толпы. Это был вечер субботы, время самой важной схватки на неделе. И зрители уже скандировали:
– Пусти кровь! Пусти кровь! Пусти кровь!
А затем с другой стороны шкафчиков послышался знакомый голос:
– Эти богатые придурки сегодня совсем с ума посходили.
Это был Фирлес. Он тоже сидел на скамейке. Их разделял ряд шкафчиков. Беловолосый не удержался от улыбки.
– Так странно… драться с тобой.
– Нет, – возразил Фирлес. – Рано или поздно это должно было случиться. Ирландец был у тебя на крючке. И я все еще уверен… черт, да я знаю, что ты уложил бы Шестнадцатого. Так что это только вопрос времени, когда ты уложишь на ринге и меня.
Беловолосый усмехнулся.
– Спасибо. Но я на это не куплюсь.
– Эй, у меня идея! – загорелся Фирлес. – А что, если мы просто убежим?
– Ну да, конечно.
– Нет, правда! У меня полно денег. Мы могли бы купить корабль. Потусуемся немного в Новой Тихуане, потом решим, куда двинуть дальше.
Беловолосый покачал головой.
– Угу, конечно. Да ты спустишь все свои деньги на «Кудо» и сиськи в «Ушлой ящерице» еще до того, как мы выберемся из города.
Фирлес сделал глубокий вход. Затем выдох.
– Да, наверное, ты прав.
Затем они услышали приближающиеся к ним тяжелые шаги.
Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.
Беловолосый знал эту манеру и понял, кто это, еще до того, как человек показался в проходе.
– Отец?
Калибан стоял перед ним, одетый в свой фирменный костюм и шарф, котелок из меха шиншиллы в руке. Он не улыбался и не хмурился. Как и обычно. Он был совершенно бесстрастен.
– Сын.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Беловолосый.
– Лаки сказал мне, что сегодня вечером будет большая драка, – объяснил Калибан. – Так что я прилетел сюда с Венеры.
– Ты прилетел… ради меня?
– Я пришел посмотреть на бой.
Губы Беловолосого изогнулись в улыбке. Несмотря на то что его отец даже не смог заставить себя сказать, что хочет посмотреть на то, как сражается его сын, один только факт его присутствия уже значил очень много.
– Знаешь, я почти выиграл предыдущий бой.
Калибан прищурился.
– Почти выиграл?
Беловолосый начал возбужденно рассказывать:
– Да! Понимаешь, мой друг Фирлес, я как раз с ним сегодня дерусь, научил меня, что мне нужно предугадывать действия моего противника. И вот я дерусь с этим ирландским парнем, и мне задают довольно приличную трепку, но в третьем раунде я понимаю, что он собирается дважды двинуть мне по ребрам, а затем…
Калибан вскинул руку, заставляя сына замолчать. Затем ледяным тоном поинтересовался:
– Ты чему, черт бы тебя побрал, так радуешься?
Беловолосый сглотнул.
– Ну… э… я делаю успехи, так что…
– Успехов недостаточно, – перебил его Калибан. – Я послал тебя сюда, чтобы ты научился драться. Побеждать. Научился быть мужчиной. А ты говоришь мне, что делаешь успехи?
– Я просто подумал, что…
– Ты знаешь, что сказал мне Лаки, когда я послал тебя сюда? – поинтересовался Калибан. – Он мне сказал, что дети здесь умирают. Он не мог поверить, что я собираюсь отправить сюда собственного сына. И знаешь, что я ему ответил?
Беловолосый не хотел знать ответ. Но знал, что отец все равно ему расскажет. Поэтому он просто покачал головой.
– Я ответил ему, что, если ты умрешь в этом месте, значит, такова твоя судьба. Я бы не проронил по тебе ни слезинки. Точно так же, как я не пролил ни слезинки, когда твоя мать покончила с собой. – Калибан позволил этим словам на мгновение повиснуть в воздухе. А затем продолжил: – Пусть ты – единственное, что у меня осталось, но я готов потерять и тебя тоже.
С этими словами Калибан развернулся и ушел. Беловолосый какое-то время сидел молча. Но он не плакал. Внутри него нарастало какое-то новое чувство. Это было нечто большее, чем гнев. Это была тьма. Он никогда прежде не испытывал ничего подобного. Тьма полностью поглотила его.
– Не слушай его, хорошо? Помни, что я тебе говорил. Он тебе не нужен. Ты – такой же сирота, как и все мы. Теперь мы – твоя семья. – Фирлес стоял в конце ряда шкафчиков. Он слышал весь разговор.
Беловолосый не слышал его. Он встал и повернулся лицом к одному из шкафчиков. А затем принялся бить по нему. Снова и снова, пока металл не начал гнуться, а костяшки пальцев – кровоточить. Когда он остановился, шкафчик выглядел так, словно его измолотили бейсбольной битой.
Беловолосый покрылся холодным потом. Его начало трясти.
– Я же говорил тебе. Он монстр.
Фирлес пристально посмотрел на друга.
– Тогда докажи, что он ошибается.
– Я не могу… – Беловолосый покачал головой. – Не могу победить тебя.
– Ну, разумеется, можешь, – заверил его Фирлес. – Я только что это увидел. Вот как ты меня победишь. Вот как ты победишь кого угодно. Ты уничтожишь то, что стоит у тебя на пути. Будь безжалостным. Будь… Вишезом.
* * *
Схватка длилась уже два жестоких раунда. Фирлес загнал Беловолосого в ловушку в углу ринга и один за другим наносил ему удары по ребрам. Он чувствовал, как трещат кости под его кулаками. Оба глаза Беловолосого почти полностью заплыли и с трудом раскрывались. Нижняя губа была рассечена. Ухо было покалечено. Лицо – почти не узнаваемо.
Но как бы Фирлесу ни хотелось, чтобы его друг уже сдался, тот отказывался признавать поражение. Он просто терпел – удар за ударом. И время от времени улыбался – словно наслаждался этим. Словно он терпел избиение, чтобы что-то доказать.
ДИНЬ! ДИНЬ! ДИНЬ!
Второй раунд закончился. Фирлес вернулся в свой угол и сел на табурет. Он знал, что победит. Беловолосый даже сидеть не мог. Он безвольно повис на канатах в своем углу ринга. Его тело обмякло. Фирлес даже заволновался, что его друг может умереть, – и на мгновение подумал, что, возможно, для него это было бы лучшим исходом.
ДИНЬ!
Начинался третий раунд. Фирлес встал. Но Беловолосый не пошевелился. Он все еще висел на канатах.
