Беловолосый повернулся к Ирландцу.
– Если они зовут Девятнадцатого Тараканом, как же они кличут его?
Ирландец повернулся к нему и улыбнулся.
– Они зовут его Фирлес – Бесстрашный.
Глава 3. Додд
Слюна стекала из уголка его рта, как у младенца. Он и спал как младенец. В конце концов, кто бы не спал сладким сном на двуспальной кровати королевского размера со старинными простынями, привезенными с Земли? Честно говоря, это был его лучший сон за последние несколько лет.
Пока кто-то не распахнул дверь пинком.
– Фирлес! Просыпайся! Просыпайся, гребаный ты кретин! – орал Вишез. Он был сплошным клубком чистой, неприкрытой тревоги.
Фирлес заслонил глаза от лучей утреннего солнца, мягко освещавших комнату через панорамные, во всю стену, окна, и зевнул.
– Да что тебе неймется? Мне наконец-то приснился такой хороший сон. Я был на пляже Каллисто, покачивался в гамаке с темным пенистым пивом в руке. Еще там был бегающий вокруг гигантский краб, но это не главное…
Вишез швырнул другу одежду, в которой тот был прошлой ночью.
– Одевайся! Мы проспали. Мы должны быть у дома Додда через десять минут.
Фирлес уставился на свою одежду. Затем перевел взгляд на Вишеза.
– А где девочки? – спросил он.
– Здесь их нет. Должно быть, улизнули рано утром.
Фирлес прищурился. Затем ухмыльнулся.
– Сколько ты спал?
– Слишком много.
Фирлес вздохнул.
– Ты опять нюни распускал?
– Ничего я не распускал. У нас была прекрасная интеллектуальная беседа о мебели. – Пьяный туман начал рассеиваться, и Вишез припомнил события прошлой ночи. – А еще о моем отце. Проклятье. Да, похоже, я распустил нюни. Более чем.
Фирлес покачал головой, застегивая мятую, всю покрытую брызгами шампанского рубашку.
– Представить не могу, и почему это она не захотела с тобой спать. Это же мечта каждой девушки – оказаться в безупречном пентхаусе только для того, чтобы парень, который там живет, устроил ей сеанс по Юнгу.
– По Фрейду.
– Что, прости?
– Эдипов комплекс. Это по Фрейду.
Фирлес усмехнулся.
– Да хоть по Сократу, чувак, мне плевать. Тебе нужно просто потрахаться и выпустить пар.
– Не мог бы ты… не мог бы ты просто надеть штаны, пожалуйста? Мы должны были выйти еще десять минут назад. Если опоздаем, Додд разжалует наши задницы. Если вообще есть куда нас разжаловать.
Фирлес натянул черные брюки. И замер. Яростно похлопал себя по задним карманам, но уже понял, что ничего не найдет.
– Ах ты ж… Сучья дочь! – Фирлес уставился на друга. – Она сперла мой бумажник.
– Кто спер?
– Мисс Юпитер! – чуть не прорычал он. – А ты как думаешь кто?
Губы Вишеза начали расплываться в улыбке. Он пытался было удержать лицо из сострадания к другу, которому ночной перепихон вышел еще большим боком, чем ему, но быстро проиграл битву и согнулся пополам.
И он не просто смеялся. Он искренне хохотал, хрипя и тяжело дыша между приступами смеха. Фирлес смотрел на него с каменным лицом. Ждал, пока Вишеза отпустит. В глубине души он не мог не отметить иронии судьбы и понимал, что заслужил этот смех, но все равно злился.
Наконец, Вишез пришел в себя и выпрямился.
– Господи, давно так не смеялся. То, что нужно было.
Фирлес прищурился.
– Я рад, что кража самого дорогого, что у меня есть, сняла у тебя камень с души. – Он перекинул пиджак через плечо и направился к двери спальни. – Пошли! А то опоздаем.
Идущий следом Вишез тихо фыркнул.
Фирлес огрызнулся через плечо:
– Я все слышал.
* * *
Кондиционер был сломан уже несколько недель. Обычно температура в Тарсис-Сити настраивалась на идеальные 22 градуса по Цельсию – одно из преимуществ жизни в центре. Но сегодня над Марсом пролетел метеорит, и атмосферные генераторы не очень хорошо справлялись с яркими вспышками космической радиации. Вишез и Фирлес сидели в лимузине, припаркованном возле роскошного небоскреба.
– Я думал, он давно починил это дерьмо, – проворчал Фирлес, стуча кулаком по вентиляционному отверстию с пассажирской стороны.
Сидящий за рулем Вишез пожал плечами.
– Додду нравится, когда внутри тепло. С чего бы ему его чинить? Какое ему дело до того, что мы с тобой вспотеем?
Машина была старой земной модели, и возраст уже начинал сказываться. Кожаные сиденья покрылись глубокими трещинами, а пассажирскую подушку безопасности кое-как запихали обратно после того, как предыдущий водитель однажды ночью заснул и въехал в фонарный столб. «Красный дракон» предлагал Додду новую машину. Неоднократно. Но он предпочитал эту, и никто не понимал почему.
– Это не значит, что мы должны смотреть, как он истекает потом, – усмехнулся Фирлес.
Тем временем Додд вышел из парадной двери роскошного жилого здания. Это был человек старой закалки, похожий на карикатурного гангстера из фильма. Волосы зачесаны назад с помощью бриолина, с шеи свисает золотая цепь. Его любовница жила на пятом этаже, и в обязанности Вишеза и Фирлеса входило возить капо на его ежедневные свидания и обратно.
На выходе Додд сунул швейцару несколько сотен вулонгов – чтобы он и дальше хранил их интрижку в тайне от мужа любовницы, который работал в ночную смену на фабрике синтетической говядины на другом конце города. Фирлес покачал головой.
– У «Красного дракона» даже швейцары на зарплате.
– Вы опоздали, – пробурчал Додд, забираясь на заднее сиденье. – Когда я говорю, что вы должны приехать на пятнадцать минут раньше, вы должны быть здесь на пятнадцать минут раньше. Усекли?
Вишез завел мотор. Поглядел в зеркало заднего вида – сквозь белую льняную рубашку Додда уже начал проступать пот.
– Не жарко, босс?
Додд даже не поднял взгляд, просто пробурчал себе под нос что-то напоминающее «сойдет».
Вишез покосился на Фирлеса, словно бы говоря: «Я же тебе говорил». Фирлес одними губами ответил ему: «Да пошел ты».
Сегодня, как и в большинство дней, они ехали молча. Друзья слышали, что другие капо любили поболтать с водителями, похвастаться своими похождениями и повспоминать о былых днях «Красного дракона», когда «гангстеры правили галактикой». Так складывались отношения. И в конечном счете так завоевывалось доверие и зарабатывались повышения.
Но к Додду это не относилось. Он не предлагал им ничего, кроме запаха пота и сигарет по вторникам.
