Он не успел договорить, когда Саша схватил его ниже запястья, поднесенного к щеке короля, и резко отдернул его кисть до боли в плече.
– Убери от него свои поганые руки, – процедил он сквозь зубы, глядя на Марголиса исподлобья.
Лицо Дирка не выражало эмоций.
– Беру свои слова назад. Вы вовсе не скучный. Видеть вас, мой германский друг, в такой ярости – настоящее удовольствие.
– Я тебе вовсе не друг! – Саша отпустил его руку. – К моему глубочайшему сожалению, как оказалось, я куда ближе к тебе. И это худшее, что только могло со мной произойти! Знать, что ты… – Он сжал кулаки.
Дирк разразился безудержным смехом. Как резко нахлынул на него, столь же резко и отступил.
– Вижу, вы кое-что узнали. Пройдемте обратно в мой кабинет.
– Ни за что.
– Не бойтесь. То, о чем вы подумали, произошло не там.
Он вышел, оставив королевских особ наедине. Саша поднял пальто с пола и протянул его Александру.
– Я никому не скажу, если ты беспокоишься об этом. Мне… мне очень жаль.
Александр принял пальто, не поднимая головы, и всхлипнул.
– Поезжай домой. Сделай то, что обычно успокаивает тебя. Для меня это, к примеру, чтение выдуманных историй.
– Он прав.
– Что?
– Ты мог бы убить меня прямо сейчас и покончить с войной. Как минимум, усложнить жизнь Делинде.
Любой другой на его месте мыслил бы именно так. Что есть одна жизнь, когда в эти минуты погибают сотни? Но что-то не давало Саше даже подпустить к себе эту мысль.
Он мягко хлопнул Александра по плечу и, уже стоя в дверях, ответил:
– Не велика ли цена?
Он вышел, оставив Александра в полном оцепенении. Все же он ощутил, как после разговора с Сашей ему стало легче.
Дирк уже ждал его в кабинете. К приходу Саши он закрыл потайную дверь в спальню, причесался, застегнул рубашку и встретил его со стаканом виски в руке, стоя у рабочего стола. Саша закрыл за собой дверь и отметил:
– Я не задержусь здесь надолго.
Дирк отпил виски и поставил его на стол с громким стуком.
– Как ты узнал?
– Ты нисколько не удивлен?
– Предполагал, что однажды правда всплывет. Если честно, ожидал более… бурной реакции.
Саша стиснул зубы до боли.
– Она бы была, но я сразу понял, что таких случайных детей, как я, в твоей жизни, наверное, сотни. Так что я для тебя не что иное, как очередная ошибка.
Рука со стаканом замерла в сантиметре от раскрытого рта Дирка.
– Я действительно не заостряю внимание на одном человеке и люблю разнообразие абсолютно во всем… – ответил он ровным тоном и медленно поставил стакан на стол. – Но это не значит, что я не осознаю возможных последствий и не предотвращаю все нежелательные исходы. У меня нет сотен и даже десятков детей. Клянусь богом, в моей жизни ты единственный ребенок. Мой сын.
Губы принца исказила ироничная ухмылка.
– Тогда это хуже всего.
– Так как ты узнал об этом?
– Перед смертью бабушка успела посоветовать заглянуть в шкатулку матери. Там я нашел бумагу, доказывающую наше родство, и аудиозапись вашего с мамой разговора.
– Вот как.
– На самом деле я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать наше родство.
– Что может быть важнее воссоединения нашей семьи?
Саша устремил на Марголиса испепеляющий взгляд.
– Я не твоя семья.
– Тест ДНК считает иначе.
– Он ничего для меня не значит.
– Почему же ты тогда такой нервный? Признай, ты неравнодушен к тому факту, что я твой родной отец. Так о чем ты хотел поговорить?
– Останови это.
– Что – это?
– Войну. Достаточно прервать финансирование. Собственных средств Делинде не хватит на победу.
Дирк криво улыбнулся, опустив взгляд.
– Я могу это сделать, но зачем? Ты наверняка помнишь наш старый разговор. Я бизнесмен и человек, любящий высасывать из этой жизни любое удовольствие, которое меня только заинтересует.
– В этом я уже убедился, – перебил его Саша.
– Если бы я выполнял каждую просьбу задаром, то не стал бы тем, кем стал. А война – это хоть и поднадоевшее, но все же прекрасное зрелище. Лишаться его просто так я совсем не хотел бы. Так что ты можешь предложить мне взамен?
Наступила гнетущая тишина.
– Вот именно. Тебе нечего предложить. – Дирк допил свой виски. – Знаешь, в этой бренной жизни я был женат не один раз, не считая гражданских браков, любовниц, любовников и людей, с которыми я мог скоротать ночь-другую. Но твоя мать была одной из тех, кто заинтересовал меня чуть больше остальных. И ты – мой единственный ребенок, в этом у меня нет никаких сомнений.
– И что с того?
– Я не могу выполнить твою просьбу, потому что, хоть ты и мой сын, все же, если закрыть глаза на тот клочок бумаги, официально ты мне никто. Но если бы ты стал моим сыном в глазах общественности, если бы принял фамилию Марголис, я бы с удовольствием выполнил твою благородную просьбу, ведь я был бы мерзавцем, откажи я тебе, своему сыну.
– Ни за что!
Дирк разразился смехом.
– Не стану тебя уговаривать. Лишь напомню, что упрямство еще ни одного из моих многочисленных знакомых до добра не довело. Но ты, наверное, сам в этом убедился не один раз. Итак, просто резюмирую: как бы обидно ни было это признавать, но я неизбежно старею. Все мои миллиарды, акции и доли в крупных компаниях, включая Орден, рискуют быть распределены между дальними родственниками. А мне бы этого не хотелось. Я предпочту отдать их ближайшему родственнику. Выгоднее предложения ты в жизни не слышал. Так вот, я его озвучиваю: мой отказ от финансирования войны с Германской империей, наследство и безграничные возможности в обмен на принятие тобой своих корней. Из потерь только твоя уязвленная гордость. Но какой куш за этим стоит!..
– Ты готов отдать мне все это, просто потому что хочешь, чтобы я стал Марголисом?
– Да, я хочу. И я не отдаю, а меняюсь. И наследство ты получишь только после моей естественной кончины. А в остальном – да. Это очень выгодная сделка. Но тебе стоит поспешить с решением и дать мне ответ прямо сейчас. Слышал, британцы ускорились и вот-вот доберутся до Берлина. Будь их воля, они бы сожгли всю Германскую империю. Вы проиграли еще за несколько лет до начала войны, в тот самый момент, когда Монике Хьюз пришла идея создания горгонов. Ох уж эти Хьюзы-разрушители.
– Ты неправ. Старшая Хьюз была гениальным ученым, которая не получила психологической помощи и поддержки от окружающих, в том числе от Авроры. Умирая, она вспоминала об этом и жалела.
