Лицо женщины стало непроницаемым.
— Ты ездил слишком долго. Пять дней — срок, за который все могло произойти и ситуация десять раз измениться…
— Произошло только то, — внятно сказал Харвей, — что уезжал я от любимой жены, а вернулся к женщине, которая меня даже не поцеловала при встрече.
Он почувствовал, как Хельви напряглась.
— Разве мои поцелуи были бы приятны тебе сейчас?
Поскольку Деми не понял смысла ее слов, королева пояснила:
— Посмотри на меня. Какие могут быть поцелуи с женщиной, похожей на дохлую полевую мышь после наводнения. — в ее голосе звучала нескрываемая обида на весь мир. — Тушка отекла, шерсть свалялась, глаза выпучены.
Как бы ни было грубо и самоуничижительно для королевы это сравнение, Деми должен был признать, что оно не лишено правдоподобия. Накануне родов Хельви выглядела не лучшим образом. Лицо казалось бледным, нос опух, глаза покраснели. За неделю, что его не было в столице, королева еще больше растолстела. Казалось, малыш просто распирает ее изнутри. Как ни странно, Харвей находил ее сейчас скорее трогательной, чем уродливой. Неповоротливый ворчливый медвежонок, старающийся за грубостью скрыть собственный испуг. Просто беда, что в такое тяжелое для нее время на Гранар обрушились «могильщики», и королева вынуждена, зажав свое женское естество в кулак, решать дела, далекие от благополучия. Бедная Хельви не знала, чего ей больше бояться: своих ли родов, которые по всем признакам обещали быть нелегкими, или неотвратимой кары альбицийского престола, за несовершенные, но тяжкие грехи.
Уверенности королеве не предавало и ощущение собственного уродства. Она считала себя по-женски отталкивающей. Это злило и раздражало ее.
— Послушай, — с мягким осуждением сказал Деми. — все женщины радуются, что у них будет ребенок.
Кажется, это был не лучший ход.
— Радуются? — фыркнула Хельви. — Что ты вообще знаешь о женщинах? Мы слабы и зависимы. Чтобы нравиться мужьям, мы постоянно врем, что счастливы иметь детей, заниматься домом, ублажать тупых идиотов. На самом же деле, — она почти с отвращением посмотрела Харвею в глаза, — женщины не любят ни детей, ни хозяйства, ни… — королева осеклась.
— Ну, договаривай, — холодно потребовал консорт, — ни своих мужей.
— Ни своих мужей. — с отчаянием в голосе подтвердила Хельви.
— Что же тогда они любят? — Деми устал от своего полного непонимания. Он не зал, чем разозлил жену, и считал себя совершенно чистым перед ней. Ему хотелось заплакать от досады: когда их с Хельви не связывало никакое чувство, она относилась к нему в сотни раз мягче и нежнее, чем теперь.
— Перечитай историю «Зеленого рыцаря» в легендах о короле Артуре. Там все ясно сказано: женщины хотят только власти. — вздохнула королева. — А дети, хозяйство, мужья — лишь способ утверждения власти над детьми, хозяйством, мужьями. У меня, — она помедлила, — была власть и без всего этого.
Смысл ее последних слов дошел до Харвея не сразу, но когда дошел…
— Я не посягаю на твою власть. — потрясенно проговорил он. — Я взял лишь то, что ты отдала мне сама.
— Отдала? — ее губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Довольно об этом. Нам пора идти на Совет.
— Я еще не закончил. — Харвей резко схватил жену за руку. — Повторяю: я не посягал на твою власть.
Королева решительно отвела ладонь мужа.
— Если тебя это так волнует, продолжим после Совета. А сейчас нас ждут, у нас много новостей и все плохие.
Глава 6
В зале Совета полуденное солнце било сквозь окна в темных дубовых рамах и рисовало на теплом деревянном полу игривые узоры. Символ мудрости собравшихся — большая белая сова в серебряной клетке под потолком — сидела нахохлившись и явно не одобряла по-весеннему ярких лучей.
Королева знаком приказала опустить зеленые гардины, и в зале воцарился приятный полумрак.
— Начнем, господа. Вы все знаете, что у нас снова занялась земля под ногами. — Хельви опустилась в свое любимое кресло и крепко взялась руками за его подлокотники. — Мало нам был Фаррада, мало и Беота. Теперь на нас ополчился святой престол и, надеюсь, мало уже не покажется. — она достала из кожаной тесненной золотом папки сложенный вдвое лист бумаги с золотым обрезом.
Когда королева развернула его, всем на свету стал виден водяной знак: встающий из моря лев — и оттиск алой ветви на печати.
— Это письмо от нашего царственного брата короля Арвена. — сказала Хельви. — Я не буду зачитывать вам его целиком. В начале король извиняется за свое оскорбительное для гранарского двора невнимание, которое он проявил к нам после моего брака с лордом Деми, и объясняет это вполне понятным чувством обиды. Далее Арвен пишет: «Последние события на Фомарионе заставляют меня, дорогая сестра, перешагнуть через свою гордость и сообщить вам сведения, важные для нас обоих. Люди, с незапамятных времен известные в сальвских королевствах, как „могильщики“, вновь дали о себе знать. Осенью прошлого года к моему двору бежал небезызвестный вам граф Лоше Вебран, ваш бывший лорд-адмирал и, сознаюсь, мой бывший платный агент. Недавно я узнал, что перед приездом на Фомарион он тайно побывал в Альбици. А несколько дней назад Вебрана нашли задушенным в своем доме в Махо, который я ему подарил. На левой руке покойного, чуть выше запястья был обнаружен известный вам знак. Дорогая сестра, если за последние дни вы узнали что-то новое о возвращении „могильщиков“, прошу вас не оставить меня слепым посреди обнаженных мечей. Ведь этот вельможа долгие годы был в курсе всех морских секретов как вашей, так и моей стороны…»
Королева свернула листок и спрятала обратно в папку. Над столом поднялся легкий гул. Большинство членов Совета просто не знало, как реагировать на тревожное письмо короля Фомариона. Все привыкли видеть в давнем союзнике Гранарской короны сильного монарха, грозного воина и мудрого советчика. Многих обрадовало бы, если б полгода назад Хельви избрала себе в мужья именно Арвена, вместо того, чтоб тащить из Плаймара бывшего беотийского адмирала, чужака, бри-сальва, которого они теперь вынуждены считать своим государем!
— Смятение, изображенное в последних строках письма короля Фомариона, — наконец, медленно проговорил епископ Сальвский, — не делает ему чести. Едва ли мы можем чем-то помочь монарху, потерявшему самообладание.
— Разве мы сами храним ледяное спокойствие? — подняла брови королева.
— Арвен десятки раз доказывал нам свою союзническую верность. — возразил Ламфа. — Скажу вам, господа честно, что гранарская казна не выдержала бы стольких войн, если б не фомарионские деньги. Хоть об этом и не принято поминать. Если у нас отпала необходимость в сильном друге на севере, ее величество может сделать вид, что не получала этого письма, или ответить ничего не значащими любезностями. Но меня беспокоит…
— Меня тоже это беспокоит. — прервала казначея королева, согласно кивая ему. — Скоро могут сложиться обстоятельства, когда нам снова может понадобиться помощь Арвена. И мы должны благословлять Бога, простите мне мой цинизм, господа, за то, что Арвен оказался в одной с нами западне. Это увеличивает наши шансы выбраться.
