— Ну да. Наверное, половина четвертого?
— Половина шестого. — без всякой усмешки поправила Хельви. — И часто это у вас?
Он проглотил неудобный комок. «Наверное, стоит сказать правду. Спим-то в одной комнате. Она все равно узнает».
— Каждую ночь. — подавленно сообщил Деми. Он боялся посмотреть на королеву, но на нее, видимо, это известие не произвело шокирующего впечатления.
— Что ж вы хотите? — развела руками Хельви. — Сколько прошло времени с тех пор, как они вас выпустили?
— Полтора месяца.
Она ласково прикоснулась кончиками пальцев к его плечу.
— Люди годами мучаются. Жаль, что прямо сейчас нельзя начать давать вам маковый отвар как успокоительное. Придется переждать праздники, а то вы целыми днями будете спать. — королева ободряюще улыбнулась ему. — Все пройдет. — ее руки увереннее легли Харвею сзади на плечи и снова притянули его к подушке. — Забудется и уже не станет приносить такой боли, как сейчас.
Он не заметил, как Хельви начала осторожно гладить его по голове. Это действительно успокаивало.
— Ложись. Еще можно поваляться полчасика. Конечно, мы уже не заснем…
— Нет, мне правда неудобно. — сказал Деми, глядя на нее. — Я буду каждую ночь орать, а вы не сможете спать.
— В Гранаре у вас будут собственные покои, другая спальня. Орите там на здоровье, раз стесняетесь делать это в моем присутствии. — сообщила Хельви. — А пока придется потерпеть общество человека, который время от времени будет трясти вас за плечо и говорить: «Эй, Харв, все в порядке, ты не там».
Он невольно улыбнулся. Все-таки она славная, королева Хельви!
Было хорошо лежать в еще сонной кровати, ощущая под боком теплое, свернувшееся клубочком тело, которое изо всех сил, прижималось к нему, как бы забирая его напряжение и злость. Деми закинул за голову руку, и Хельви взяла его за пальцы. Нежно, осторожно, но крепко.
* * *
Только умывшись и переодевшись с помощью камердинера в новый охотничий костюм, лорд Харвей задумался об одной странности. Его не рвало.
«А ведь она меня хватала! — ужаснулся он. — За руку, за голову, за шею, и потом мы почти час провалялись вместе». Спазмов не было. «Значит не так хватала. — остановил себя герцог. — Или я не о том думал».
С Хельви было необыкновенно спокойно. Безопасно в каком-то не любовном, а человеческом смысле. И когда его царственная супруга появилась из дверей на противоположной стороне комнаты, где одевалась к охоте, Харвей понял, что рад ее видеть.
Глава 6
Дерлок не принял участия в охоте. После вчерашнего он лежал пластом, тихо стонал и просил рассола. Королева сокрушенно покачала головой, хлопнула себя по перчатке хлыстиком и развернулась на каблуках.
— Пойдем, д’Орсини. Он сегодня не боец.
Симон вывел ее величество на крыльцо и поддержал стремя. Обычно Хельви в этом не нуждалась, но этикет есть этикет. К тому же при ее маленьком росте она хоть и умела влезать на лошадь сама, но делала это крайне не изящно, как деревенский мальчишка, карабкающийся на плетень. Поэтому помощь рыцаря обеспечивала королеве необходимую непринужденность и грациозность движений. Тем более в длинном платье. Тем более на глазах у всех.
Белый Пенка плясал у ступеней. Это животное, видимо, было без ума от своей хозяйки, потому что бегать с Хельви на спине — все равно что бегать без всякого груза. Не то что под тяжелыми мужчинами, обвешанными кучей гремящего железа. Пенка, либо привык к восхищению, либо по натуре был щеголем, он воспринимал всадницу не иначе как дополнительное украшение и обожал, чтоб Хельви сверкала, шуршала и пахла лимоном. У новой хозяйки был только один недостаток — она не всегда хотела ехать туда же, куда предлагал Пенка. Тогда иноходец обижался, бил копытом, вставал на дыбы, словом, пытался объяснить, как она не права. Правда, у него еще ни разу не получалось убедить ее, но конь не отчаивался: в один прекрасный день она поймет и очень раскается. Потому что его маршруты — самые лучшие.
Сегодня Пенка предвкушал полную свободу. По лаю псов на длинных ременных поводках и дудению сотен рожков животное понимало, что предстоит охота. А значит можно будет скакать, куда хочешь, потому что хозяйка не слишком-то любит травлю и предпочитает вольные прогулки в лесу. Во всяком случае раньше она никогда не возражала, если он вдруг, заупрямившись, сворачивал с общей дороги.
Харвей вышел на крыльцо одним из последних. Он никак не мог примериться к погоде и осознать: стоит ли брать длинный плащ или ограничиться коротким. Солнце то сияло в полнеба, то забегало за мелкие белые облачка, предвещавшие дождь во второй половине дня. Наконец, Деми махнул на длинный плащ рукой и поспешил на улицу.
Он не смог скрыть своего восхищения при виде Хельви в зеленом шелковом платье для верховой езды с длинным, ниспадающим до земли шлейфом, расшитым дубовыми листьями. Маленький треугольный воротник у самого горла всадницы кончался крупным, каплевидно ограненным изумрудом, раскачивавшимся при каждом движении. Вспомнив вчерашний разговор о платьях, Харвей искренне пожалел, что больше никогда не увидит жену в этом наряде. «Такой дурацкий обычай пора менять. — подумал он. — Удивительно, как их скряга казначей еще не настоял?»
— Четвертый туалет. — поняв, о чем он думает, сообщила ему Хельви, когда Деми вскочил на своего вчерашнего, вполне мирного жеребца. — Еще 12.
— Мне вас искренне жаль.
— По вашему лицу не заметно.
Харвей действительно пожирал ее глазами, полными чего угодно, только не жалости. Сейчас трудно было даже представить, что эта недоступная, поигрывавшая уздой лесная королева всего час назад прижималась к нему в постели сонным, мягким котенком и говорила нежные, добрые слова.
Странно, но ее теперешняя недосягаемость взвинтила его больше, чем утренняя взаимная близость.
На снежно-белом жеребце
Зеленою тропою
Ты мчишься в солнечном венце
Царицею лесною.
Вспомнил Харвей свои очень старые стихи, посвященные совсем другой даме, и поморщился: Хельви заслуживала большего. Если б они оба были свободными людьми… Если б встретились где-нибудь на нейтральной территории…
Королева дала знак выезжать со двора. Затрубил рожок, и охотники повалили в открывшиеся ворота. Даллин был небольшим городом, и окрестные леса сосновой стеной подступали к самым предместьям. Прожив всю жизнь в Беоте, Харвей только во время морских путешествий видел, чтоб дикая природа так откровенно торжествовала над цивилизацией. По дороге им попадались луга и целые пастбища, полностью залитые водой. «Наверное охота на уток была бы сегодня уместнее, чем на оленей. — усмехнулся герцог. — Интересно, далеко еще?» Вскоре доезжачие сообщили им о мощном олене-трехлетке, которого они выслеживали неделю и, наконец, подняли. Охота началась.
