Чем же особенна версия The Animals, почему именно она вернула старинный фолк-гимн в актуальное культурное пространство? В первую очередь, вероятно, стоит отметить яркую клавишную аранжировку, не слишком характерную для поп-музыки первой половины 1960-х, главным инструментом которой всё же мыслилась электрогитара (справедливости ради, в «House of the Rising Sun» The Animals есть и яркие гитарные решения – например, стартовое арпеджио гитариста Хилтона Валентайна). Именно органиста Алана Прайса указали автором новой транскрипции песни, хотя, по воспоминаниям свидетелей, связано это было исключительно с тем, что все имена музыкантов The Animals не помещались на лейбл сорокапятки, и выбрали того, кто по алфавиту шёл первым – то есть человека по имени Алан. Впоследствии это привело к целому клубку взаимных обид – Прайс стал получать все авторские отчисления с продаж «House of the Rising Sun» и не спешил делиться ими с коллегами; неудивительно, что спустя всего год его попросили из The Animals на выход. Тем не менее, трудно отрицать, что пульсирующий органный фон – основная музыкальная краска в композиции; кстати, вопреки распространённому заблуждению, используется тут вовсе не орган Хаммонда, самый распространенный клавишный инструмент в рок-музыке 1960-х, а его более экономичный собрат Vox Continental с деревянной клавиатурой. Со своим упором на органное звучание ранние The Animals предвосхитили развитие рок-музыки во второй половине десятилетия и появление арт-роковых групп вроде Procol Harum или The Nice.
Далее – «House of the Rising Sun» в версии ансамбля поражала своей продолжительностью: это сейчас четыре с половиной минуты вполне стандартный хронометраж, а в 1964 году такое было в новинку, в Америке песню даже сократили для первого издания, хотя позже выпустили и в полноценной, можно сказать, «режиссёрской» версии. Наконец, третий маркер специфичности композиции The Animals – обращение к народному источнику; это, опять-таки, нечто довольно беспрецедентное для описываемого времени и места. Само по себе исполнение композиций не собственного сочинения как раз было в порядке вещей – в репертуаре тех же The Beatles или The Rolling Stones было множество каверов. Но вот откуда заимствовался материал – тут The Animals, такое ощущение, порой бывали даже изобретательнее, чем их более знаменитые соратники по так называемому «британскому вторжению».
Именно эта их изобретательность, нешаблонность – повод присмотреться к группе попристальнее (а то знакомство с ней часто начинается с «House of the Rising Sun» – и ею же и заканчивается). И послушать хотя бы другой, ничуть не менее яркий кавер The Animals – на «Don’t Let Me Be Misunderstood» Нины Симон. Записи этой выдающейся американской певицы и пианистки, героини первого тома «Хождения по звукам», вообще говоря, не были в фаворе у британских бит-групп, но вокалист Эрик Бёрдон позже признался, что музыканты The Animals влюбились в эту композицию сразу же, как только ее услышали. И их можно понять – причем дело не только в том, что песня в самом деле замечательная, но и в том, что страстная мольба Нины Симон (а также автора оригинальной композиции, композитора Хораса Отта, посвятившего песню девушке, с которой он незадолго до этого расстался, но мечтал вновь сойтись) как нельзя лучше подходила самому Эрику Бёрдону и его специфической вокальной манере.
Собственно, говоря The Animals, мы, при всём уважении к тому же органисту Алану Прайсу, подразумеваем прежде всего именно Бёрдона – он единственный, кто был в группе на всём протяжении её истории. Рискну сказать, что по состоянию на 1964 год Эрик был самым ярким вокалистом во всей британской бит-музыке – и характерно, что «House of the Rising Sun» стала первым хитом номер один в США времён британского вторжения, не принадлежавшим группе The Beatles. Обладатель мощнейших голосовых связок, Бёрдон брал, однако, не только чистой техникой, не только уровнем децибелов и широтой диапазона – главное, что он перенял от своих любимых американских блюзовых певцов, это предельную эмоциональность, страстность подачи. В будущем Джон Леннон освоит сходную манеру, но в 1964-м он ещё немного её стеснялся – мы могли видеть это на примере битловской песни «I’m a Loser». Бёрдон же, такое ощущение, каждый раз, когда он оказывается у микрофона, воспринимает как потенциально последний в жизни – и отдаётся процессу соответственно.
Неудивительно, кстати, что The Animals несколько отредактировали текст песни «House of the Rising Sun» – в большинстве версий он пелся от лица девушки, чья жизнь катится по наклонной после попадания в тот самый «дом восходящего солнца», и, скажем, Боб Дилан в своём варианте не стал ничего менять и благополучно спел строчку «этот дом испортил жизнь многим бедным девушкам и мне в том числе». Нормальная история – для Дилана композиция стала такой отвлечённой портретной зарисовкой, он пел её от чужого лица. Но Бёрдон так не умеет, в чём мы ещё убедимся ниже – ему важно пережить всё, пропустить через себя, провернуть текст через мясорубку собственных чувств и сердечных порывов. Поэтому Animals переделали фольклорный текст и на место «бедных девушек» пришли «бедные юноши» – «it’s been the ruin of many a poor boy, and God I know I’m one».
В этом контексте показательна и история, кажется, первого «оригинала» The Animals – то есть композиции собственного сочинения Эрика Бёрдона и Алана Прайса. Она называлась «I’m Crying» и многое сообщала об источниках вдохновения вокалиста и автора текста. Среди артистов, которых Бёрдон слушал в юности, находя в их музыке убежище от уныния и враждебности промозглого дождливого Ньюкасла, были, например, Теннесси Эрни Форд, исполнитель знаменитой песни «Sixteen Tons», о печальной судьбе американских шахтёров-угольщиков – это, конечно, прекрасно рифмовалось с атмосферой севера Англии. Или Джонни Рэй, известный своим почти карикатурно эмоциональным хитом «Cry» – другими словами, один из первых певцов-мужчин, не стеснявшихся проявления чувств, которые в патриархальные 1950-е годы ещё считались скорее вотчиной женщин. Поэтому симптоматично, что и бёрдоновская песня тоже – невзирая на лихой ритмический рисунок и вообще на танцевальный драйв – называется «I’m Crying» («Я плачу»). Как и было сказано, Эрик – пионер предельной искренности в британской поп-музыке, он просто не может иначе.
Ну а еще одна примечательная композиция The Animals раннего периода называется «The Story of Bo Diddley», и это совсем другая, но по-своему не менее интересная история, даже несмотря на то, что в музыкальном плане трек ничего особенно выдающегося из себя не представляет. Бо Дидли, если кто не в курсе, – это легендарный американский рок-н-ролльщик, придумавший (а точнее, видимо, адаптировавший из афро-кубинского источника) характерный ритмический рисунок: пам-па-пам-пам (пауза) пам-ПАМ; вы наверняка встречали его в записях многих артистов этой эпохи (классический пример – песня Бадди Холли «Not Fade Away», известная также в исполнении The Rolling Stones). Под этот бит Эрик Бёрдон в своей композиции фактически не поёт, а рассказывает, мелодекламирует некую историю, кульминацией которой становится вымышленная гастроль Бо Дидли в Ньюкасле: в числе прочего музыкант встречает самих The Animals, те спрашивают у него, как ему нравятся их версии его песен, а он сплёвывает и отвечает, мол, да ну, полная фигня. Вот такой забавный, самоироничный эпизод – редкий случай, когда Бёрдон демонстрирует чувство юмора, – но главное тут даже не это, а то, что вокалист Animals с ходу говорит: «это история Бо Дидли, а также всей рок-н-ролльной музыки». И действительно рассказывает и о скандале с взятками влиятельным диджеям (так называемая «пайола»), который подорвал здоровье оригинального американского рок-н-ролла 1950-х, и о молодых английских группах The Beatles и The Rolling Stones, которые возродили его дух уже в следующем десятилетии.
