Дабстеп в том виде, в котором его нёс в массы лейбл Hyperdub – и, соответственно, Уилл Беван, – действительно совершал подобный трюк; другое дело, что впоследствии за эту музыку взялись люди несколько другого бэкграунда, ставившие перед собой несколько другие задачи. Одним из них был, например, артист, которого мы знаем под псевдонимом Skrillex – его стараниями стиль оказался очищен как от глубокого психологизма Burial, так и от воинственной философии Стива Гудмана; в итоге дабстеп преспокойно влился в общий котёл так называемой EDM, или electronic dance music, фестивально-стадионной танцевальной музыки, которую делают не загадочные лондонские отшельники, а звёздные супердиджеи. Наверное, это по-своему неизбежная эволюция – но показательно, что именно тогда, когда она случилась, Burial отказался от издания полноформатных альбомов: диск «Untrue» 2007 года так и остался до сих пор последним его релизом такого типа. Вместо этого он стал работать в более кратких формах – то есть синглах и EP, – парадоксально, но конкретные треки при этом, наоборот, стали в среднем более продолжительными и развёрнутыми, как будто альбомный формат немного ограничивал артиста в самовыражении. Если меня попросят выбрать одну композицию, ярче всего характеризующую стиль и подход музыканта, то я, вероятно, назову «Loner» – электронную пьесу с короткометражки «Kindred» 2012 года.
Этот стиль и подход часто называют хонтологическим. Термин «хонтология» в музыкальном контексте восходит прежде всего к трудам ныне, к сожалению, уже покойного критика, философа и культуролога Марка Фишера: Фишер писал, что чем дальше, тем чаще искусство обращается к этому самому феномену недостоверной, ненадёжной памяти – памяти о том, чего на самом деле не было или, по крайней мере, не было в жизни его деятелей. Можно, соответственно, сказать, что его населяют призраки – и по-русски «хонтологию» порой неуклюже переводят как «призракологию» или «призраковедение». Но что это за призраки? Нет, это не привидения вроде Карлсона, нацепившего на себя простыню с дырками для глаз. Это скорее культурные фантомы, образы событий, которые не случились, и явлений, которые не явились.
Именно они и наполняют творчество Burial – до краёв.
Глава 30. Бумажные самолётики
M.I.A.
ТРЕК-ЛИСТ:
1. PAPER PLANES
2. BUCKY DONE GUN
3. GALANG
4. XXXO
5. DOUBLE BUBBLE TROUBLE
6. BORN FREE
7. BAD GIRLS
8. GO OFF
9. JIMMY
В отрыве от содержания композиции «Paper Planes» её заголовок – «бумажные самолётики» – звучит невинно, даже как-то по-детски. Это ощущение, впрочем, пропадает, стоит погрузиться в контекст. Пусть даже сначала это будет контекст сугубо музыкальный – трудно пропустить мимо ушей звуки выстрелов и кассовых аппаратов, которыми выложен бит в припеве, или семпл из песни знаменитой панк- и постпанк-группы The Clash, которая называется «Straight to Hell», то есть дословно «Прямиком в ад»! Да и нестройные детские голоса, которые здесь звучат в унисон с вокалом певицы M.I.A., или просто Майи, сразу обретают какие-то немного зловещие обертоны… Ну а плюс к тому есть контекст тематический и, так сказать, жизненный: в период сочинения трека Майе отказали в американской визе – как она считает, по причине её шри-ланкийского, а точнее, тамильского происхождения и соответствующего политического активизма. Отсюда образ самолётов – американские иммиграционные власти, утверждала певица, видимо, заранее думают, что любой человек из стран третьего мира, да ещё и политически неравнодушный, это потенциальный бомбист, будущий пилот самолёта, который врежется в башни мирового торгового центра. И где здесь справедливость?!
Здесь я прямо вижу, как те из вас, кто не слишком глубоко знаком с певицей Майей и её творчеством, говорят – что-что? Погодите, мы ничего не понимаем! При чём тут бомбисты-террористы, при чём тут выстрелы и группа The Clash? Что за бред? Давайте я расскажу подробнее, и после этого каждый сможет самостоятельно решить, бред это или не бред. Итак, настоящее имя героини этой главы, исполнительницы «Paper Planes» и многих других композиций, – Матханги Арулпрагасам. Родилась она на острове Шри-Ланка, причём в тамильской семье, это в данном случае важно. Дело в том, что тамилы на Шри-Ланке, говоря относительно деликатно, являются притесняемым меньшинством: эта народность составляет 11 % населения острова. Большинство же жителей государства принадлежат к народности сингалов, и отношения между ними, мягко говоря, напряжённые. С 1970-х годов в тамильской части Шри-Ланки действует организация под названием Тигры Освобождения Тамил-Илама – с ней был связан и родной отец Майи, взявший себе боевой псевдоним Арулар.
В честь отца она озаглавила в 2005 году свой первый альбом; «Я не сдаюсь, как и ООП», – поётся в одной из вошедших в него композиций. ООП – это Организация Освобождения Палестины, где стажировался Арулар, выпускник Института дружбы народов в Москве и будущий деятель революционного движения Шри-Ланки. Сама певица почти не знала его – когда он изредка приезжал в детстве навестить семью, его представляли детям как дядю, чтобы у тех не возникало проблем в школе. Тем не менее, Майя впитала отцовский революционный пафос и даже ввела соответствующие образы в свой культурный тезаурус – от принтов с тигровым узором, напоминающих о Тиграх Освобождения Тамил-Илама, до весёлых картинок с танками и гранатомётами в буклете. В сущности, весь альбом «Arular», да и последующие работы певицы, можно считать торжеством своего рода партизанской культурной стратегии: Майя доносит свои политические тезисы, апроприируя вроде бы сугубо развлекательные музыкальные стили – прежде всего разные формы танцевальной музыки, от техно до ямайского дэнсхолла и от афробита до отвязного бразильского байле-фанка, как, например, в композиции «Bucky Done Gun». Люди не привыкли танцевать под политическое искусство, говорила она, и, наоборот, не привыкли искать какой-либо дополнительный смысл в танцевальной музыке – что ж, я научу их этому.
В целом опыт можно считать удачным, хотя есть нюансы, и один из них – собственно, политический. Представления Майи даже о конкретном шри-ланкийском конфликте становились объектом критики со стороны многих наблюдателей – как изнутри страны, так и снаружи. Певица, к примеру, разбрасывается словами типа «геноцид», хотя официально ни одно событие во время гражданской войны на Шри-Ланке не было признано таковым. Кроме того, Тигры Освобождения Тамил-Илама – в самом деле организация, не стесняющаяся использовать террористические методы, вплоть до самоподрывов активистов в общественных местах. Да и строчка «я не сдаюсь, как и Организация Освобождения Палестины» тоже немного наивна, как минимум, по мнению многих жителей самой Палестины.
Второй нюанс интереснее, потому что он связан с музыкальной стороной дела. Говоря формально, Майю трудно назвать выдающимся музыкантом. Она не умеет играть ни на одном инструменте и не знает нотной грамоты. Её в жизни не взяли бы ни на один вокальный конкурс ввиду слабого голоса и некоторых проблем с музыкальным слухом – порой они приводят к тому, что Майя нечётко попадает в ноты. Допустим, с момента возникновения стиля хип-хоп, который с ранних лет находится у неё в подкорке, в области бессознательного, последнее потеряло важность – но и флоу у неё, в общем-то, довольно специфический, немного аритмичный и как будто бы не слишком уверенный и точный. Почему же эта музыка, тем не менее, работает? А в том, что она работает, нет никаких сомнений: если альбом «Arular» ещё был, скажем так, инди-хитом, «широко известным в узких кругах», то начиная со следующей пластинки, «Kala», той самой, в которой содержалась, песня «Paper Planes», Майя – вполне состоявшаяся мейнстрим-звезда, чьи записи выпускают престижные лейблы, XL Recordings в Англии и Interscope в США. Думается, на этот вопрос есть два равнозначных ответа.
