Финальный рывок до траншей прошел под аккомпанемент частых, густых очередей над головой и взрывов упавших самолетов. Я насчитал трех сбитых «ишачков» и только один «мессер», что, впрочем, не столь удивительно, учитывая техническое превосходство вражеских машин и безотказность разумной до трусливости тактики пилотов люфтваффе. Не принимают они боя на горизонталях, где И-16 обладают лучшей маневренностью, все с неба норовят свалиться… Уцелевшая пара советских истребителей взяла курс на восток, в сторону аэродромов, а «худые» – расхожее в РККА прозвище «мессершмитов» всех моделей – провели уже собственную штурмовку траншей.
Но к этому моменту мы с бойцами уже добежали до окопов (дыша, правда, как загнанные лошади). И когда к нам приблизился один из истребителей, мои пулеметчики уже привычно встретили слабобронированный вражеский самолет плотным и в этот раз дружным огнем трофейных машингеверов. И хотя попасть по невероятно быстрому «мессеру» мы, может, и не попали, но и врезать по нам прицельно не дали: пулеметно-пушечные очереди немца легли в стороне.
Наконец пилоты «худых» оставили нас в покое, но шум моторов при этом не смолк. Только в этот раз это были моторы уже наземных машин вермахта: преодолев противотанковый ров по наведенным саперами переправам, прямо на нас двинулась группа из шести самоходок и многочисленная вражеская пехота, навскидку численностью до батальона. В бинокль среди штурмовых орудий я с бешено забившимся сердцем разглядел две машины с открытой рубкой и длинными орудийными стволами.
Вот они, «мардеры».
Когда мы бежали к окопам, метров за триста за позициями пехоты я разглядел батарею дивизионных орудий. Правда, она попала под налет авиации, но ведь кто-то же должен был уцелеть!
– Бойцы, рассредоточиться по траншеям, поддерживаете красноармейцев огнем! Задача для всех общая – прижать пехоту противника, отрезать ее от самоходок, не дать ворваться в окопы! Огонь открываем наверняка. Для местных командиров – вы группа усиления из состава прибывшего на помощь заградотряда, уже успевшая отразить морской десант. Все, пошли!
Бойцы с недоумением на лицах расползаются по рубежу обороны, но надеюсь, я еще успею к ним присоединиться. Однако сейчас первоочередная задача – это выбить наиболее опасную для наших танков вражескую бронетехнику.
Как же я надеюсь, что дивизионные орудия на батарее уцелели…
До артиллеристов я добегаю всего за две минуты. И первым, что предстаёт перед моим отчаявшимся взором, является перекошенное и опрокинутое близким взрывом длинноствольное орудие Ф-22. Рядом поломанными куклами валяются тела трех артиллеристов, еще два легкораненых помогают товарищу.
Эти нам уже никак не помогут…
Поначалу я подумал, что принял за батарею позицию одной-единственной пушки, и уже был готов побежать обратно, но тут мой взгляд зацепился еще за один орудийный ствол, направленный в сторону врага. Всмотревшись получше, я разглядел тщательнее замаскированную и укрытую в капонире дивизионную пушку УСВ, в пятидесяти метрах правее. А рядом с орудием и суетящихся артиллеристов.
То, что мне нужно!
До соседнего капонира добегаю всего за несколько секунд:
– Кто командир?!
Глава 5
8 мая 1942 года.
Декретное время: 10 часов 3 минуты.
Запасная позиция 63-й горнострелковой дивизии
На мой крик разворачивается невысокий крепыш с мощной шеей и покатыми плечами борца; в петлицах его я различаю два кубаря. Видимо, командир батареи. Смерив меня взглядом, артиллерист отвечает довольно жестко и шибко неприветливо:
– Лейтенант Комаров! Кто спрашивает?!
– Лейтенант войск НКВД Самсонов! Товарищ лейтенант, необходимо поразить цели, какие – я укажу!
Комаров, еще раз окинув меня взглядом с явным недоверием и раздражением, легко читающимися в глазах, банально послал:
– Товарищ лейтенант войск НКВД, в бою я подчиняюсь командам своего непосредственного начальника, а не командирам смежных подразделений. И для борьбы с бронетехникой противника предназначены прежде всего противотанковые орудия. Прошу покинуть расположение батареи. Осколочный! – Это он уже расчету.
Выругавшись сквозь сцепленные зубы, я спрыгиваю в капонир артиллеристов и, схватив крепыша за плечо, рывком разворачиваю к себе. Глаза летехи разгораются бешенством, он, как кажется, был готов меня как минимум толкнуть, но, поймав взгляд уже моих глаз, замер, словно загипнотизированный (хотя почему «словно»?).
– Товарищ лейтенант, у меня важная информация от командования о наличии у противника новых боевых машин. Считайте, что я передаю вам устный приказ комдива! Необходимо любой ценой выбить новые вражеские самоходки – истребители танков с длинноствольными орудиями. Ваша же пушка способна взять их броню за километр! Вот, посмотрите в бинокль, это третья машина слева в группе САУ
[2] и крайняя справа!
Комаров тряхнул головой, словно сбрасывая с себя какое-то наваждение; взгляд его при этом стал каким-то ошалелым. Протянутый бинокль он проигнорировал, взяв свой, и вгляделся в сторону противника. Секунд десять спустя артиллерист хмыкнул, оценивающе на меня взглянув, и зычно крикнул:
– Шрапнель «на удар»!
Я слегка охренел. Да что там – не слегка!
– Как шрапнель?! А бронебойные?!
Летеха только отрицательно мотнул головой:
– Нет бронебойных.
Я просто опешил, но тут же в голове всплыла необходимая информация.
Бронебойные снаряды к дивизионным орудиям Ф-22 и УСВ были в дефиците до 1942 года, но Крымский фронт испытывает снарядный голод и в текущий момент. При отсутствии бронейбойных огонь по бронетехнике противника рекомендовалось вести шрапнельными снарядами, поставленными «на удар». Бронепробиваемость при этом достигает 30 миллиметров.
Следом на немой вопрос также пришел ответ.
Толщина броневых листов, защищающих боевую рубку самоходки «MarderIII» (куница), достигает 14,5 миллиметра, лоб корпуса – 50 миллиметров.
У меня аж отлегло от сердца. Между тем, крик комбатра продублировал сержант – по всей видимости, командир орудия. После короткого замешательства он сам шагнул к пушке, вполголоса приказав наводчику занять место у маховика наводки по вертикали. У дивизионной УСВ маховик горизонтальной наводки и прицельные приспособления расположены слева от ствола, в то время как маховик наводки по вертикали – справа. Это делает точную стрельбу по бронетехнике противника крайне затруднительной для одного человека. И в то же время штатное расписание расчета предполагает наличие лишь одного наводчика! Слава богу, командир пушки толковый, сам решил встать к прицелу, предположив, по всей видимости, что комбатр даст ориентиры. В общем-то, учитывая, что в батарее осталось лишь одно орудие, лейтенант, скорее всего, действительно собирался командовать им лично.
