Уродцы…
При поддержке пехоты атакует тринадцать машин, построившихся обратным клином (буквой «V»), – таким образом, фрицы на участке прорыва имеют подавляющую огневую мощь. Еще два более крупных танка держатся по ту сторону вражеского клина, ближе к флангам – как я понимаю, это командирские танки роты смешанного состава. Преобладают в ней трофейные французские «Гочкис» Н38, вооруженные не очень сильными 37-миллиметровыми орудиями. Они считаются легкими танками, хотя лобовая и бортовая броня у этих «легкачей» достигает 40 миллиметров. К слову, Александр предупреждал меня о шестнадцати машинах, но, возможно, часть их пострадала во время арт налета.
Более крупные машины – это средние Сомуа S35. И слава богу, что они переделаны в командирские, имея из вооружения только пулеметы! Их 47-миллиметровые орудия заменены деревянными макетами, а броня корпуса даже послабее, чем у легкачей: лобовая всего 36 миллиметров и бортовая 35. Хотя у башни наоборот, мощнее: 56 – лоб и 46 – борта. Как бы то ни было, в схватке будут принимать участие только «Гочкисы», но и тринадцать их орудий вкупе со спаренными пулеметами просто снесут нашу оборону!
Зараза, что же делать?! Без артиллерии не отбиться, бежать – не вариант, опрокинут дивизию, и все повторится, как в прошлом: ввод в прорыв 22-й танковой дивизии и группы Гроддека, окружение и разгром фронта, при котором мои шансы уцелеть сильно невелики… Хотя, возможно, брешь в обороне и купируют танковые бригады, но тут ключевое слово «возможно». Что-то не видать пока позади нас танков…
– Леха, ты прицел сохранил?
Наводчик судорожно кивает.
– Слушай, в вашей батарее еще одно орудие опрокинуто во время бомбежки, Ф-22. Я не специалист, близко не подходил и не рассматривал, но вдруг противооткатные механизмы еще функционируют? Детонации боеприпасов там вроде не было… Сможете перевернуть?
Парень неуверенно пожал плечами, но я уже принялся раздавать команды:
– Со мной остаются Филатов и Красиков, остальные бегут с артиллеристами в тыл! Проверите орудие – если оно еще может стрелять, перевернете и откроете огонь. Выполнять будете команды Алексея… Как твоя фамилия?!
– Востриков!
– Временного командира орудия Вострикова! Подносите и собирайте боеприпасы, но как только противник откроет ответный огонь, сразу укрываетесь в ровике! Это понятно?
– Так точно!
– Тогда бегом! И, Алексей, побереги людей! По танкам не стреляй – лобовую не пробьете даже шрапнелью «на удар». Но попробуйте врезать ей метров за триста до траншей – глядишь, оптику побьет и пехоту от машин отрежет. А если они без пехоты к нам сунутся, то «коробочки» можно бутылками с зажигательной смесью забросать. Понял меня?
Наводчик – точнее, уже временный командир – серьезно кивнул в ответ и побежал догонять остальных. Я же обернулся к оставшимся подчиненным:
– Так, бойцы, теперь с вами. У нас справа батарею «сорокапяток» раздолбали, но нужно посмотреть, что с ней и как. Если второе орудие хотя бы единственный выстрел сможет сделать – и то хлеб. Наведу, заряжу сам, вы мне только поможете его поставить и подадите снаряды. Задача ясна?
Бойцы синхронно машут головами.
– Ну, тогда за мной! «Сорокапятка», или «Прощай, Родина!», на мой взгляд, сильно недооцененное орудие начала войны, имевшее заявленную табличную бронепробиваемость 40 миллиметров на дистанции в полкилометра (правда, при попадании по вертикально стоящему бронелисту, под острым углом показатели будут уже иными). Кто не знает, в 1941-м немцы еще активно использовали легкие танки Т-2, трофейную чешскую бронетехнику (танки Т-35 и Т-38), чью броню «сорокапятки» свободно брали в лоб на тех же пятистах метрах. Да и средним «тройкам», и тяжелым «четверкам» основное советское противотанковое орудие было очень опасным противником, особенно если поражало их в не слишком защищенные борта. Учитывая же удачные малые размеры и небольшой вес орудия, оно легко маскировалось и отлично воевало у умелых командиров, строящих схему обороны с учетом фланкирующего огня «сорокапяток». К сильным сторонам пушки стоит отнести также и ее высокую точность – орудие иногда называли «снайперской винтовкой на колесах». Ну а главное, благодаря поднастройкам я могу из нее целиться и долбать бронетехнику противника. Лишь бы вторая пушка уцелела…
До разбитой батареи мы добираемся минут за пять. За это время немцы, считай, подошли уже практически на триста метров к траншеям. То есть, если дивизионное орудие цело и его можно ввести в бой, оно скоро откроет огонь.
Между тем позиция стрелков огрызается лишь редкой стрельбой – враг прижал бойцов плотным пулеметно-пушечным огнем танков и пехоты, поддерживающей атаку бронетехники. Зараза… Если фрицы продолжат в том же духе, то для дивизии все будет кончено в ближайшие полчаса! «Гочкисы», докатившиеся до траншей, примутся расстреливать наши пулеметные расчеты и давить наиболее стойкие очаги сопротивления, а «зольдаты» выдавят остальных из окопов гранатами и огнем машингеверов. Когда же уцелевшие защитники рубежа откатятся на открытую местность, их легко добьет бронетехника противника…
И словно в ответ на мои мысли над головами наступающих германцев взорвался первый шрапнельный снаряд, выбросивший под две с половиной сотни небольших круглых пуль!
– Быстрее! Наши два, максимум три выстрела сделать успеют!
На позицию батареи мы врываемся под звук взрыва второго шрапнельного снаряда. Каково же мое удивление, когда я обнаруживаю у единственной уцелевшей «сорокапятки» расчет из трех человек, изготовившийся к бою!
– Наводчик?!
Боец, приникший к панораме и старательной наводящий орудие маховиком горизонтальной наводки, вынужденно отвлекся на мой вопрос и резко ответил:
– Заряжающий я!
– А наводчик?
– Ранен!
– Уступи, сам наводить буду!
Красноармеец не стал артачиться, разглядев лейтенантские кубари, хотя и от вопроса не удержался:
– А сможете?
– Смогу! Давай быстрее!
Приникаю к панораме и, лихорадочно докручивая маховик горизонтальной наводки, ловлю в перекрестье оптического прицела ПП-1 замыкающий «Гочкис» – у самого острия перевернутого клина. Карточек огня с ориентирами и указанным на них расстоянием у меня нет, да они мне и не нужны: противник в зоне видимости, время на прицеливание есть, благо, что из-за поднастроек я отлично определяю расстояние…
На секунду меня отвлекает взрыв третьего шрапнельного снаряда над бронемашинами и следующими за ними пехотинцами. И практически сразу несколько затормозивших танков стреляют в ответ по дивизионному орудию.
«Ребята, как же вы так, ведь до последнего били…»
Дыхание на мгновение перехватывает от тяжелого предчувствия, но времени сожалеть нет: в прицеле отчетливо различим борт приземистой французской машины, на мгновение притормозившей, чтобы не нарушать построения. Зажимаю кнопочный спуск.
