Учитывая же, что помимо десяти снайперов и трех пулеметных расчетов пульвзвода в прикрытии остаются также бронебойщики – они подтянутся вместе со мной, с началом общей атаки (а то слишком заметны со своими длинноствольными «кочергами»!), – у меня на круг выходит довольно мощная огневая группа. Но не только она стала моим новшеством…
– Все пистолеты-пулеметы «штурмовикам» отдали?
Ох, задел я командиров за живое, вон как лица посерели! У всех, за исключением комвзвода-два Ивана Никольского, и даже у ротного политрука, которому я категорически запретил идти в бой в первой атакующей волне. А ее я сформировал из маленьких мобильных групп «штурмовиков» по принципу тех, что появились еще в Первую мировую войну на Западном фронте. Четыре-пять человек, из которых один обязательно вооружен автоматическим оружием, а оставшиеся бойцы несут с собой максимум гранат. Командирами назначены наиболее авторитетные, способные вести за собой бойцы, не теряющие голову в бою. На вооружении их или пистолеты-пулеметы (туда, кстати, и мой ППШ ушел), в том числе два немецких трофея, или наши относительно легкие «дегтяревы». Численность отрядов с ручными пулеметами как раз и достигает пяти человек, а старший над всеми мой заместитель Никольский, неплохо показавший себя в последние дни. Он сейчас слушает меня особенно внимательно, даже напряженно.
– Значит, напоминаю еще раз: задача штурмовиков – не вступать в перестрелку с противником, а под огнем прикрытия подобраться к немецким позициям на бросок гранаты. И не бегом в рост, а короткими перебежками, используя любые прикрытия и складки местности! Воронок тут много, укрыться есть где, но ближе к заводу смотрите под ноги – мины! Их могут выдать участки рыхлой земли. Колючку пройдёте, как я показывал, два-три прохода сделаете, будет достаточно. Далее следует по максимуму использовать именно гранаты, после чего одним рывком ворваться в траншеи и за периметр ограждения завода. Как только лейтенант Никольский подаст сигнал ракетницей… – посмотрев в глаза комвзвода-два, я запнулся, но все же продолжил: – Или я увижу, что эта задача выполнена, мы вводим в бой резерв и меняем позицию группы прикрытия. До того, как вся рота не займет первый рубеж, штурмовикам идти вперед запрещается! Наверняка немцы попробуют контратаковать, пусть люди разбирают трофеи вроде пулеметов, автоматов и гранат. Вопросы?
У командиров нет вопросов, есть обида, что штурмовиков возглавляет только один лейтенант, по такому случаю получивший мой ППШ. Остальным суждено до последнего оставаться в резерве, поделенном на два условных взвода по двадцать два бойца и командира в каждом. Один возглавил комвзвода-три лейтенант Серго Георгадзе, другой – наш доблестный полит рук.
– Ну, если вопросов нет, то сержант Лопатин со стрелками и пулеметчиками начинает атаку ровно в половину. А по общему сигналу вперед идут штурмовые группы, их ведёт Никольский. Я с бронебойщиками и расчётом «максима» провожу их до позиции прикрытия. И, Иван, не позволяй им кучковаться, сбиваться в толпу! Чем дальше друг от друга бойцы, тем меньше потери. Остальные же ждут моего приказа о выдвижении вперед!
Все находящиеся на крайнем инструктаже кивнули, после чего стали молча расходиться к своим бойцам. Каждый из командиров напряжённо размышлял о будущей атаке, и, поглощенные своими мыслями, люди не расслышали тихого, брошенного им в спину: «Ну, с Богом…»
Бои на исходном рубеже полка длились два дня, четвертого числа мы сумели отбить все атаки. Перебив большую часть штурмовой группы, моя рота заставила отступить от берега остатки немецкого десанта. Следом убрались и «тройки», напоследок пару раз приложив по позициям из своих небольших пушек. А к соседям, где ситуация складывалась более критично, комполка направил резервную роту, на выручку вовремя подошел танковый взвод из двух Т-34. Стремительная контратака свежей роты при поддержке бронетехники опрокинула ворвавшихся было в траншеи немцев. Получив крепкий отпор, фрицы отошли на перегруппировку, а мы продолжили обустраивать позиции, углубляя траншеи, размещая вновь сформированные пулеметные расчеты с трофейным оружием, проводя работу с личным составом. Именно после первого боя мне пришло в голову сформировать «снайперскую» группу.
Пятого числа к немцам с утра подошло пехотное подкрепление. Они предприняли несколько атак, в том числе на моем участке, которую мы отбили стрелковым оружием, однако ближе к обеду со стороны противника послышался шум многочисленных моторов крупной техники. Комполка, понимая уязвимость пехоты без достаточных средств усиления перед мощной танковой атакой, приказал отводить людей за довольно широкую реку Воронеж – к примеру, Чернавский мост, по которому мы отступили, имеет длину аж 364 метра! Сосредоточив все средства усиления у моста, Митрофан Иванович сумел отбить первый удар группы панцеров из двадцати машин, уничтожив шесть из них; мы же потеряли одну «тридцатьчетверку» и две противотанковые «сорокапятки». Рубеж полноводной реки был удержан; одновременно с этим в городе шла спешная эвакуация раненых, складов 40-й армии. Тысячи людей покидали свои дома…
А ночью полк снялся с позиций на основании устного приказа начальника штаба дивизии подполковника Зайцева и выступил на Сталинград. Если бы я не обладал необходимым послезнанием о дальнейших событиях, то, наверное, сошел бы с ума. А так, когда мы добрались до Новой Усмани и в шесть часов утра получили приказ командующего Брянским фронтом генерал-майора Голикова вернуться в город, только скрипнул зубами и грубо выругался, не скупясь на крепкое словцо в адрес Голикова. Этот мудак не только не сумел наладить достойную оборону фронта, имея планы готовящегося удара четвертой танковой армии Гота (!), на Голикове во многом лежит ответственность и за «внезапность» германского удара 22 июня 1941 года, ибо тогда он занимал пост начальника ГРУ РККА – Главного разведывательного управления, – причем ситуация ведь зеркально повторилась! Голиков как тогда имел всю необходимую информацию, вплоть до даты германского вторжения, и не сумел ее использовать, что сейчас! А теперь еще встал между мной и любимой… Да и гибель отважного генерала Лизюкова, чью танковую армию из-за тупости Голикова вводили в бой не единым кулаком, а отдельными корпусами, также на совести текущего командующего Брянским фронтом. А ведь это не последний его косяк, будет еще и очередное поражение под Харьковом в марте 1943-го, и также по вине бывшего начальника ГРУ, не сумевшего в очередной раз верно оценить возможности врага и «просмотревшего» готовящийся контрудар… Вот бы кого к стенке поставить еще в июле 1941-го! А не боевых командиров типа генерала Коробкова, упорно сражавшегося под Брестом и первого понявшего необходимость перехода к обороне, или боевых летчиков – генералов Смушкевича, Птухина и других, чья смерть обезглавила советские ВВС в начале войны…
Сегодня же, 6 июля, в бои под Воронежем вступил седьмой танковый корпус Ротмистрова, и немцы вывели большую часть бронетехники из города. Причем город покинули и части РККА! А защищать его остались только полки НКВД – 41-й и 287-й пограничные, 233-й конвойный и 122-й охраны железных дорог. Причем фактически в городе находятся батальоны только 41-го и 287-го полков…
Ладно, сейчас это все ненужная лирика. Сейчас у нас есть боевая задача, которую необходимо выполнить. А конкретно – занять недавно обороняемые нами же заводы № 18 и СК-2 силами двух батальонов. Людей для атаки достаточно, плохо то, что на территории заводов противник уже развернул что-то вроде опорных пунктов. Немцы располагают подготовленными траншеями (сами же ведь нарыли!), растянули рогатки с заграждениями из колючей проволоки и, возможно, уже заминировали подходы, получив информацию о готовящейся контратаке русских. Хотя очень надеюсь, что нет – все-таки противник не собирался переходить к активной обороне, а вел наступление. С другой стороны, германцы уличные бои ведут, опираясь на опорные пункты и стараясь создать систему перекрестного огня вдоль улиц, занимая угловые дома и любые высотные точки вроде церковных колоколен.
