Дистанция для огня ружейного гранатомета великовата – немецкий бьет максимум на двести пятьдесят метров, проигрывая советской «ручной мортирке» Дьяконова с дальностью стрельбы аж под восемьсот метров – зато у меня есть шанс воспользоваться трофейным минометом… Как-никак, а ведь рабочие навыки были заложены – из пушки я уже бил, а теперь можно и из «самовара» попробовать! Правда, совершенно не знаю, что и как, но… В голове тут же всплывает вся необходимая информация, и я начинаю лихорадочно изготавливать к бою немецкую «трубу».
Вначале осколочные снаряды – достаю четыре штуки из раскрытого пенала-переноски, поочередно свинчивая с каждой мины предохранительные колпачки головного взрывателя. Затем также из пенала извлекаю дополнительные заряды и вкладываю их между перьями стабилизаторов. Причем нужно направить их выпуклой стороной футляра к трубке стабилизатора и укрепить ушками в вырезах «перьев»… Елы-палы, целая наука! И одному долго очень… Так, готово. Теперь необходимо выставить прицел…
Поворот 90, возвышение 50, дистанция 300 метров. Веха – дымовая труба двухэтажного дома.
Неплохо так! Спасибо за подсказку…
Легкий немецкий пятидесятимиллиметровый миномет изготовлен по «глухой схеме» – все его механизмы размещены на опорной плите, так что с выставлением «двуног» запариваться не нужно. Аккуратно вращая маховик барабана наводки, выставляю требуемый угол возвышения, затем дистанцию с помощью дистанционного «крана»… Ну, кажется, все готово.
Аккуратно беру первый «огурец» за середину корпуса, направляю его хвостом в ствол, так же аккуратно опускаю внутрь и отдергиваю руку, когда центрирующее утолщение достигает раструба. При этом даже не пытаюсь загнать снаряд с силой – возможен наклеп на центрирующее утолщение мины или на внутренних стенках «самовара»! Присаживаюсь рядом, закрыв уши и открыв рот, дожидаясь, пока капсюль вышибного патрона наткнется на боек ударника, воспламеняя его…
Выстрел!
Первый «огурец» вылетает из канала минометного ствола и, пролетев в воздухе всего пару секунд, взрывается немного впереди поднимающихся в контратаку от моста фрицев; кто-то падает! Хорош, работает «труба»! Ох, накормлю я вас сейчас, немчики, вашими же «огурчиками», да добавки подсыплю от души…
Я успеваю высадить с десяток осколочных мин, прежде чем разобравшиеся в происходящем гансы отхлынули от дороги и начали обходить нас за домами, ограничивающими улицу. Впрочем, главной цели мы и так уже добились: все обозримые расчеты станковых машингеверов выбиты, сожжен защищающий выход с моста «хорьх». Доносящиеся справа выстрелы батальонных минометов гансов заглушили гранатные разрывы и частые, захлебывающиеся очереди советских пистолетов-пулеметов… Правда, перестрелка справа усиливается с каждой секундой, что не есть хорошо, зато над Чернавским мостом уже разносятся грозное, родное русское «Урр-а-а-ааа!» и отчаянные крики «за Сталина!». По бойцам НКВД по-прежнему работает пара пулеметов, но обозначившие себя огневые точки нацистов успешно давятся расчетами станковых «максимов», ПТР и очередями «дегтяревых» штурмовых групп. Ливневой стены свинца, о которую в моем прошлом разбилась атака бойцов майора Васильченко, больше нет, и первые смельчаки уже прорываются на наш берег, связывая боем фрицев, пытающихся контратаковать мою группу…
– Все уходим направо, на помощь Вершинину! Заодно нашим прорваться поможем.
Бойцы послушно подрываются, поднимаются с земли. Я же с легким вздохом достаю трофейное «яйцо» и, дождавшись, когда мои ребята отойдут метров на пятнадцать, обрываю шнурок, закинув гранату внутрь минометной трубки. С «самоваром» я не убегу, а чаша весов боя все еще может склониться в сторону противника, рабочий же миномет я им оставлять не намерен!
Успеваю отбежать метров на двадцать, поравнявшись с углом примыкающего к дороге дома. Вторая граната, теперь уже «колотушка», летит точно к раскрытому пеналу с минами. Ох, вот бы сейчас фрицы на нашу позицию вышли, был бы им подарочек напоследок! Грохот двойного взрыва меня буквально оглушил, я рефлекторно скакнул назад в момент детонации – бахнуло знатно! Прям победный салют в честь захвата моста…
Но бой еще не окончен. За поворотом ожесточенно ревут очереди машингеверов, раздаются гулкие выстрелы противотанкового ружья Дегтярева, частые, хлесткие хлопки обеих СВТ. А ситуация складывается далеко не простая: на нас наступает не меньше взвода фрицев, уже отрезавших и прижавших к стенке какого-то сарая отчаянно отстреливающуюся группу Вершинина. К слову, по немцам работает только два автомата, выводы напрашиваются совсем неутешительные…
К нашему счастью, у противника нет ручных пулеметов – по всей видимости, мост защищали силы пулеметной роты вермахта, у них все МГ станковые, зато хватает пистолетов и автоматов. И немцы грамотно ведут бой: несмотря на наше превосходство в огневой мощи, противник сближается на дистанцию броска «колотушек», быстро залегая и умело используя при этом любые укрытия. Запускать «люстры» они не спешат, концентрируя огонь карабинов на наших пулеметчиках, – их выдают плотные вспышки пламени на раструбах машингеверов, – а также на расчете бронебоев. Преимущество оптики последних нивелируется темнотой и тем, что на сравнительно небольшие цели (бегущего человека и тот же бронеавтомобиль не сравнишь) приходится брать упреждение… И, как назло, взять осветительные ракеты я не догадался, посчитав, что немцы во время атаки полка и так засветят себя будь здоров! В общем-то, так оно и было, на мосту, но вот сейчас…
Пули густо бьют рядом с моими бойцами; один раз я слышу смачный шлепок свинца о плоть и тут же отчаянный, короткий вскрик бойца. Бой ведется на дистанции уже всего в сотню метров, и кажется, что противник вполне способен уничтожить мою группу… Твари!
– Меняйте позицию, не лежите на месте! Пулеметчики, бейте длинными, на подавление! Я тоже попробую их прижать, надо сдюжить – наши уже близко!
В ход идет последний резерв – ружейный гранатомет. Несмотря на сравнительно сложный прицел, сейчас, при стрельбе прямой наводкой мне достаточно мушки и целика. Остается только выставить требуемую дистанцию на визирной планке прицела и вставить гранату в мортирку. Готово! Сняв карабин с предохранителя, я тут же жму на спуск – и выстрельнувший холостой патрон отправляет в полет уже сам осколочный снаряд, бахнувший где-то за спинами фрицев.
Зараза!
Не подходит для ведения огня по пехоте прямая наводка!
Плюнув на заморочки с прицелом, вновь заряжаю гранату в мортирку и шмаляю, задрав ствол карабина вверх. Описав небольшую дугу, снаряд бахает перед немцами с заметным недолетом, но я уже интуитивно понимаю, какое необходимо взять упреждение, и вновь заряжаю гранатомет.
Выстрел! И в этот раз граната взрывается рядом с залегшими фрицами. Порядок…
Я успеваю сделать еще три торопливых выстрела, дважды сменив позицию, а потом предчувствие опасности буквально резануло по спине, заставив вскочить и дернуться в сторону…
Тяжелый удар в левую половину груди опрокинул меня на спину; в глазах тут же потемнело. Сразу стало трудно дышать, а тупая боль заполонила сознание. Нащупав место ранения пальцами, я почувствовал, как между ними бежит горячее, как быстро намокает китель и какими болезненными ощущениями отдает в грудине даже при легких касаниях… Но, кажется, пуля только зацепила бок, сломав ребра, значит, рана не столь страшная… Значит – но если не успеть ее перебинтовать, можно загнуться от потери крови. Да и таблетка пенициллина сейчас не помешает, да… А главное – суметь отбиться. Иначе немцы подойдут метров на сорок и закидают нас гранатами… Сейчас, полежу еще секунд десять и встану, вернусь в бой, покажем тварям, где раки зимуют!
