Я впервые не видела на ее морщинистом лице улыбки. Да и лицо оказалось не таким уж и морщинистым, просто из-за постоянной мимики оно казалось таковым. Теперь же я впервые увидела хмурые брови. Это было бы забавно, если бы я была способна сейчас засмеяться.
Я сделала вдох и постаралась создать удивление на своем лице. Маркусу удалось навести на себя виноватый вид легко и непринужденно. Так обидно стало! В общем, это было кошмарное занятие. У меня никак не получалось сыграть так, как этого требовала миссис Руппен, а Маркус подсмеивался надо мною. Я злилась и от этого у меня и вовсе ничего не выходило. А последней каплей была успокоительная речь миссис Руппен.
— Не волнуйся. Ты впервые встала в диалог. У тебя даже не так плохо получалось. Для первого раза вполне прилично. Можешь попробовать дома перед зеркалом прочитать этот диалог, чтобы увидеть себя со стороны. Так тебе будет легче. И еще, актеру нельзя бояться публики!
Весь вечер я злилась на себя, прокручивая это чертово занятие! А когда вспоминала лицо Маркуса, так меня охватывало негодование. Маме было достаточно «Кое-что не получилось». Больше она ко мне не приставала, хорошо хоть отцу на меня плевать. Когда я все-таки не смогла успокоиться дома, вышла почти спокойно на улицу.
Максимально нормальным шагом направилась в лес и тут же перевоплотилась. Мне нужна была передышка! Я бежала и бежала, ветер гулял в моей шерсти, щекотал усы, а под лапами приятно хрустели осенние листья. За этими занятиями я даже не заметила, как лес начал менять свой окрас, как наступила осень.
Успокоение пришло незаметно. Просто в один прекрасный момент я увидела двух прекраснейших бабочек и остановилась.
Какое-то время я тихо наблюдала за ними, а потом поняла, что преподаватель была права. Я ведь действительно испугалась, что на меня смотрят. Испугалась того, что у меня что-то не получиться. Но скорее всего я испугалась этого странного парня. Поблизости с ним меня всегда охватывало странное ощущение, что мне хочется понять его поведение, посмотреть на него, но подходить и разговаривать с ним мне не хотелось. Интересно…
Все выходные у меня прошли перед зеркалом. Конечно, это было свободное мое время. И для этого мне пришлось найти старое заброшенное зеркало в сарае, которое быстро перекочевало в мою комнату, где, по всей видимости, останется надолго! Я репетировала, что было сил. А когда уставала читать монолог, танцевала. Танец получался значительно лучше.
До самого начала ноября мы с Маркусом больше ни разу не перекинулись и парой слов, за исключением диалогов, которые были вынуждены играть в студии. Его взгляд не менялся, зато усмешек больше не было. Я даже пару раз видела кивок головой, который означал одобрение. Что скрывать, мне нравилось.
Мне стали нравиться эти занятия, особенно если учесть, что миссис Руппен ставила диалоги в большинстве своем из Джейн Остин, романы которой я прочитала не единожды и нежно любила. Мне доставляло несказанную радость читать их вновь и вновь, представлять себя одной из героинь ее романов.
Глава 9 — Поговорим
— Да ты прямо бестия. И правда говорят, в тихом омуте черти водятся, — смеялся Маркус Тортон за моей спиной.
Я обернулась, поскольку уже вышла из здания театральной студии, но не успела сделать и шага на ступени. Хорошо, что со мной была Моник. Кстати, за все это время она больше не заговаривала о нем, чему я была очень рада.
— К народным мудростям иногда надо прислушиваться! — недовольно проговорила я.
Маркус сидел с другими ребятами на пороге. Но его слова не соответствовали взгляду. Он смотрел на меня выжидающе что ли, а на лице сияла мерзкая самодовольная улыбка. Парни рядом с ним насмехались. После моих слов одна его бровь взлетела вверх. Удивила? Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, а затем я молча развернулась и пошла прочь.
Дело все в том, что на этом занятии мы репетировали ненависть и презрение. Из какого романа миссис Руппен взяла наш с Маркусом диалог мне не известно. Да и не важно. Главное, что преподаватель была в шоке и искреннем восторге от моей игры. Видимо, гнев дается мне лучше всего.
Я была рада своим успехам. И похвала оказывается приятна, даже от такого преподавателя как миссис Руппен. Она всегда казалась мне немного чокнутой и не особо профессиональной, но видимо, я ошибалась. В таком случае, ошибаться иногда тоже приятно. Но больший эффект произвело на меня не наигранное удивление Маркуса.
В тот момент, когда я буквально кричала на него, как того полагала сцена, его челюсть отвисла, а глаза округлились. Не знаю, почему я не остановилась, но продолжение лишь усиливало его эмоции. Даже его запах немного изменился, а дыхание замерло — результат удивления. Меня откровенно забавляла такая реакция.
Я спокойно направилась в другой корпус. Я улыбалась и радовалась себе.
— Смешно тебе! — проговорила Моник, которая решила еще в классе составить мне компанию по дороге. Сказала, что она давно хотела заглянуть в один магазин сувениров. Моник и мне предложила, но это было практически невозможно, времени все равно не хватило бы.
— А почему нет? Ты видела его лицо? Оно же вытянулось от удивления, — посмеивалась я, злорадствуя.
— Ты еще и издеваешься? — раздался голос позади. Мы остановились, оборачиваясь. В нескольких шагах от нас был Маркус. Теперь была моя очередь удивляться.
— Что тебе надо? — как-то грубо спросила я. Сама себе удивляюсь. Как же мне хочется содрать эту ухмылку с его лица.
— Моник, ты же живешь в другой стороне? Я сам провожу Ламию до кружка рисования, — проговорил он, проигнорировав мой выпад. У меня пропало дыхание. Он собирался меня проводить? И таким откровенно наглым и бестактным образом спроваживает Моник? У меня даже сразу слов подходящих не нашлось.
— А-ам, — замялась Моник, — ну, ладно. Я это…
— Вот это наглость! — изумилась в голос я, — Ты никуда не пойдешь Моник. А этот хам и один прекрасно прогуляется!
— Ламия, да мне не к спеху. Я в следующий раз зайду в тот магазин, — стала блеять Моник. Оказывается, что не на одну меня он имеет такое негативное влияние. Я злилась, уже сильно злилась.
— Нет. И не чего уступать ему, — выговорила я, смотря прямо в его наглые глаза. Это ж надо? Не дожидаясь его ответной фразы или хамства, я схватила Моник за руку и потащила прочь. Маркус за нами не пошел. Не знаю, что было написано на его лице, когда он смотрел нам в след, но мне очень хотелось ударить его. Дикость, конечно, но это правда!
— Не смотри на него! Он не достоин нашего внимания! — возмущалась я, ощущая, что Моник оборачивается, хотя и не вырывается. Какой же он мерзкий и неприятный. Как он только может кому-то нравиться? Кажется, я начинаю ненавидеть его!
Таким образом, я дотащила ее до самого входа в здание, не проронив больше ни слова. На выдохе я все-таки попрощалась с Моник, но не более.
На рисовании я никак не могла нормально сконцентрироваться, половина слов преподавателя вылетала у меня из головы, второй половины я даже не слышала.
