— Покажешь танец? — спросил он через две минуты молчания.
— Сейчас? — удивилась я.
— Нет, завтра! Конечно, сейчас. Или ты плохая студентка и не готова?
Он шутит? Надо будет позже все тщательно обдумать, чтобы понять случившееся. Но я согласилась, и отец пригласил меня в гостиную.
Я внесла магнитофон, в котором уже стояла кассета с музыкой, включила его и стала танцевать. Все трое смотрели на меня. Мама и Фрост восхищенно следили за моими движениями, раскачиваясь в такт. Отец не проявлял таких бурных эмоций, но наблюдал с легкой улыбкой. Кстати, он вообще редко улыбается. Его улыбка дорогого стоит!
Одобрение было получено. Я даже подпрыгнула от радости.
Следующий день прошел у меня в самом приподнятом настроении. Я легко и непринужденно отвечала на занятиях в школе, хотя не особо учила. Всю дорогу до города я провела в блаженном ожидании.
Занятие по танцам прошло отлично. Мы тренировались, репетировали, прогоняя танец несколько раз подряд. Мне, как прогулявшей занятие уделяли больше внимания, но это не смущало.
Только на вопросы о шрамах пришлось отвечать. Они еще не исчезли до конца, и девочки в раздевалке, естественно, их заметили. Но до бала оставалась лишь эта неделя. Рождественский бал попадал на следующий четверг. Времени мало, но мы готовы.
Весь вечер я пыталась нарисовать что-то еще на теле. Мне это понравилось, только вот краски нужны другие.
— У меня просьба! — проговорила я, войдя в гостиную вечером. За столом собралась вся семья. Отец посмотрел на меня вопросительно, но ничего не сказал. Это знаком внимания с его стороны, и упускать такой момент нельзя.
— Мне нужны новые краски. Я хочу купить краски для тела, — говорила я, понимая, что добавить мне больше не чего. Как объяснить зачем?
— Ты хочешь выступать с такими рисунками, как вчера? — радостно спросила мама. Ей мое спонтанное искусство очень приглянулось. Даже отец признал некую пользу от них вчера. Это радовало и обнадеживало.
— Не знаю, разрешат ли мне. Тем более я не могу разрисовать вторую руку.
— Ты оборотень. Ты можешь это легко. Просто попробуй еще раз и сконцентрируйся. Ты же можешь видеть поры на своей коже, так что ж тебе мешает немного потрудиться? — спрашивал отец. Вот так да!
— Но краски.
— Будут тебе краски. Сама завтра и купишь в городе. Сколько?
— Не знаю. Я не интересовалась пока.
— Зря! Что медлишь?
— Я только вчера решила рисовать на теле, — возмутилась я, — Когда мне было узнать? Скорее всего, это не дешевое удовольствие!
В итоге отец выделил мне достаточно круглую сумму с условием наличия чека. Я без колебаний согласилась.
Уже на следующий день я ехала в город с радостным ожиданием. Только вот никогда не получается так, как хочется.
Прямо на пороге школы перед занятиями одной девушке стало плохо. Причины ее недомогания мне не известны, но в последнее мгновение ее подхватил, ни кто иной, как Маркус Тортон.
Я была не так далеко от нее и тоже могла бы подхватить, но это могло бы стать заметным. К тому же, по не мудреным подсчетам она не получила бы тяжелых травм. Однако, помог ей именно Маркус.
Он и только он кинулся ей на помощь. Как он успел заметить и подхватить одному Богу известно. Он легко поднял девушку и прощупал пульс. Она была без сознания. Кто-то позвонил в скорую помощь. Я же наблюдала за этим с неподдельным интересом.
Маркус никак не укладывался в моей голове. Он был чаще всего наглым и бестактным, но сейчас и тогда в ссоре Фила и Лоренцо…
Маркус попросил принести воды. Ему принесли сразу два. Один он жестоко вылил девушке в лицо. От шока она очнулась и стала визжать, но почти сразу успокоилась.
Он не выпускал ее из рук, аккуратно усадил на ступени и подал второй стакан воды. Девушка начала приходить в себя, но тут случилось еще более непостижимое. Не допив стакан воды, девушка швырнула его в сторону и буквально кинулась на Маркуса с поцелуем.
Парень этого не ожидал. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы оттолкнуть ее от себя. Теперь истерика была у него. Он вскочил на ноги и ринулся прочь с проклятиями в сторону всех девушек.
Странная сцена произвела на меня не меньшее впечатление, чем его дурные приставания. А на занятие он не пришел.
В этот день я его больше не видела. Зато мне удалось выяснить у мистера Растена все о красках по телу. В этот же день они были у меня. Отцовских денег как раз хватило, поскольку понадобились еще и специальные кисти.
Вечером мама выступила добровольцем. От самого виска до ложбинки греха я нарисовала ветвистые вьющиеся цветы с множеством распустившихся и не совсем бутонов. Получилось хорошо. Отцу понравилось, по крайней мере.
Я была очень рада. Особенно на утро, видеть их какими-то другими, счастливыми что ли. В подробности вдаваться я не стала, только вот смывать перед сном мой рисунок мама отказалась.
Четверг не готовил мне особых сюрпризов. Мой разговор с девочками на танцах прошел успешно. Всем очень понравилась моя идея. А преподаватель обещала в понедельник принести традиционные свадебные рисунки индии, которые наносили на тело.
Пятница началась не очень. Лоренцо выписали, а он был на меня обижен, ведь я больше к нему не приходила. Просто не хотела давать почву для неуместных слухов. Ненавижу сплетни!!!
Лоренцо пришел на остановку перед отъездом. Ему еще нельзя было никуда ехать, по состоянию здоровья. Он явно искал встречи со мной. Другой девушке это бы польстило, но мне было больно…
— Ты неважно выглядишь, — проговорила я, после обычных вежливых приветствий.
— Есть немного. Но в понедельник мне уже разрешили выйти в школу. Пропустил много, — тихо и нерешительно говорил он. У меня создавалось неприятное чувство, что ему не хватает смелости сказать задуманное.
— Говори уже что хотел. Смелей! Не такая страшная, как Фас, — подзадорила я его.
— Ни в какое сравнение. Просто хотел узнать, не изменилось ли твое отношение с последнего нашего разговора?
— К тебе? — уточнила я, хотя в этом не было необходимости, — Лоренцо, ты отличный парень и мне искренне жаль, если я причинила тебе боль. Но ты для меня не более чем друг.
— Понятно, — тихо произнес он, смотря себе под ноги, — Спасибо, что сразу и правду. Я рад быть твоим другом. И я у тебя в долгу. В не оплатном долгу!
— Ерунда! Уверена, что ты поступил бы также, — отмахалась я. Мотор автобуса был заведен, чем спас меня от продолжения разговора. Я не лукавила перед ним ни единым словом.
Я вскочила в автобус уже на ходу. Вся дорогу его серое и грустное лицо не выходило у меня из головы. Неужели, он тоже расценил мой поступок как некое чувство к нему? Что мне делать? Мне было не по себе.
