И самое главное. Для К. Леонтьева Бог не столько благость души, сколько «страх Божий». Не поиски Бога в своей душе, а страх перед Богом дает человеку спасение. «Простой, очень простой страх и загробной муки, и других наказаний – в форме земных истязаний, горести и бед».
Несомненно, нынешняя, модная ныне трактовка учения об особой русской цивилизации очистилась целиком от либеральных «слабостей» Николая Данилевского. Наши нынешние славянофилы связывают свое антизападничество прежде всего с отрицанием ценности свободы, ценности человеческой личности и человеческой жизни самой по себе. Характерное для нынешнего, по природе своей все же «красного» патриотизма противопоставление ценности государства, ценности внешнего военного величия государства ценности внутреннего, человеческого величия, доведено до логического конца, до абсолютного отрицания ценностей европейского гуманизма, отрицания заповедей Христа, и прежде всего заповеди «Не убий». Обратите внимание. В своем ответе на мою критику современных интерпретаций учения об особой русской цивилизации авторы статьи «О Боге, человеке и цивилизации» делают акцент на праве убить того, кто покушается на твои ценности, но ничего не говорят о заповедях Христа.
У нас сегодня сторонники особой русской цивилизации сознательно отвлекаются от таких «несущественных» частностей как боль, страдание, испытания тех, кто стал жертвой воплощения в жизнь коммунистических идеалов. При этом выпячивается якобы моральное преимущество советского монастырского, безвозмездного труда, труда на надрыве во имя общих целей и т. д., преимущество колхозов и социалистического соревнования.
Рискну утверждать, что аксиома Леонтьева, согласно которой «горе, страдание, разорение, обида» есть «посещение Божье», а гуманизм вреден, ибо «хочет стереть с лица земли все эти полезные нам обиды, разорения и горести»,
[330] лежит в основе нынешней, новой трактовки учения об особой русской цивилизации. Когда читаешь сегодня трактаты об особой русской цивилизации, к примеру, ту же книгу Сергея Кара-Мурзы «Крах СССР», где предприняты попытки доказать, что советская, сталинская система, «советский строй – это реализация цивилизационного проекта, рожденного Россией и лежащего в русле ее истории и культуры»,
[331] то везде слышишь голос Константина Леонтьева. И самое поразительное, Константин Леонтьев в 80-е XIX века говорил, что российское прикрепление крестьян на самом деле является предтечей возможного «социалистического рабства» и что на самом деле и российское крепостное право и «социалистическое рабство» больше сделали и сделают для укрепления могущества России, чем либеральные свободы.
Нельзя не видеть: чем дольше мы уходим от конца 90-х – начала нулевых, когда все же доминировал либеральный консерватизм или просвещенный патриотизм, соединяющий ценности нации и ценность государства с ценностями свободы и человеческой жизни, с ценностями западной христианской цивилизации, тем большую популярность приобретает у нас охранительский, реакционный русский консерватизм конца XXI века, связывающий спасение русской нации с искоренением из нашей жизни и политической практики всех либеральных ценностей.
И мне думается, что именно произошедшим в последние годы взрывом антизападничества объясняется нынешний поразительный рост в России популярности учения об особой русской коллективистской цивилизации. Конечно, особую русскую идею многие искали и двадцать лет назад, в первой половине 90-х. Но тогда многие всерьез верили, что «Запад нам поможет», поэтому не было еще морально-психологической почвы для антизападной истерии. Сегодня, особенно после присоединения Крыма к РФ, когда у многих возобладало убеждение, что на этот раз «Китай нам поможет», когда США, Запад снова, как в советское время, стали воплощением мирового зла, учение Николая Данилевского становится уже научным оправданием нового конфликта России и Европы. Не следует забывать, что сам труд Н. Данилевского «Россия и Европа» был патриотической реакцией на поражение России в крымской войне 1854–1855 годов. Мы внушаем себе, что Запад сегодня раздражает нас однополыми браками, но на самом деле мы не хотим смотреть в его сторону, ибо он напоминает нам о нашей неспособности открыть свою душу чувству сострадания к мукам жертв большевизма, жертв сталинского террора. Особенное бешенство наших политиков вызывает напоминание об очевидном: преступления против человечности, совершенные Гитлером, мало чем отличаются от аналогичных преступлений Сталина. Особенно, наверное, нас раздражают поляки, которые никак не могут успокоиться по поводу жертв Катыни, ищут места захоронения расстрелянных НКВД польских офицеров. Ведь нашей новой России абсолютно до лампочки, где покоятся останки жертв красного террора, сталинских репрессий 1937–1938 годов.
§ 3. О причинах нынешней популярности учения Николая Данилевского об особой русской цивилизации
Интересно, что никто из нынешних последователей учения об особой русской цивилизации не ссылается на ранних славянофилов, к примеру, на И. В. Киреевского, на К. С. Аксакова, на отцов «русской идеи». Наверное, потому, что у ранних, исходных, настоящих славянофилов нет враждебности к Западу, на которую сегодня в России так велик запрос и которую удовлетворяет Николай Данилевский со своим трудом «Россия и Запад».
Конечно, исходная философия славянофильства, убеждение, что русский православный мир в моральном отношении выше рационального западного, что мы черпаем «духовные силы вне разума», в вере, а они, романо-германские народы, погрязли во «всеобщем эгоизме», прописана впервые именно у ранних славянофилов.
[332] Но все же у ранних славянофилов не было, как у поздних, например, у Николая Данилевского (а также у нынешних адептов учения об особой русской цивилизации), отторжения от того, что принято называть «западными ценностями», «европейской точкой зрения». Ранние славянофилы не искали особые «базовые ценности», не настаивали на презумпции виновности самой идеи предпринимательства, свободы независимой личности. Они, к примеру, А. С. Хомяков, просто считали, что у нас в древности были все те свободы и ценности, те ценности «человеколюбия», те права личности, которые есть сейчас у западных народов и которые, с его точки зрения, они утрачивают. Хомяков, в частности, в своей статье «Старое и новое» обращает внимание, что «пытка отменена в России тогда, когда она существовала почти во всех судах Европы, тогда, когда Франция и Германия говорили о ней без стыда»
[333]
Кстати, Владимир Соловьев, который еще в 80-е годы XIX века, как я говорил выше, посвятил целую статью критике учения Николая Данилевского об особой русской, славянской цивилизации, обращал внимание: ранние славянофилы все же делали основной акцент на том, что может и должно объединять Россию с Западом, на христианской идее. А автор рецензируемой им книги делал акцент на уникальности и неповторимости славянской русской цивилизации. «…Коренные славянофилы, – пишет Владимир Соловьев, – (Хомяков, Киреевский, Аксаковы, Самарин), не отвергая всемирной истории и призывая к солидарности всего человечества, были ближе, чем Данилевский, к христианской идее».
[334]
