Не могу не сказать, что и моя статья «Подлинные противоречия социализма», опубликованная в августовском номере журнала «Studio Filozoficzne» в 1980 году внесла свою лепту в общую польскую работу по подрыву основ «господствующей идеологии». В этой статье я обращал внимание, что в действительности как по своему строению, так и по самой своей структуре социализм как низшая фаза коммунистической формации является одновременно самой сложной и самой противоречивой в истории человечества общественной организацией. Это связано с тем, что социализм объединяет в себе положительные цели абсолютно всех предшествующих формаций. Социализм обязан был совместить в себе, с одной стороны, решение задач, характерных для промышленных капиталистических стран, то есть добиваться максимальной экономической эффективности производства, а, с другой стороны, – обеспечить всяческой общественной «заботой» каждого индивида, то есть решить те социальные задачи, которые были характерны для различного рода кровнородственных, религиозных и профессиональных корпораций докапиталистических обществ. В то же время речь шла о том, чтобы взять под общественный контроль абсолютно все условия жизни людей. Аналогичные задачи в истории человечества решали архаичные общины древности.
Сложность реализации всех перечисленных выше социально-экономических целей социализма, писал я, состоит в том, что в истории человечества каждой из этих целей соответствовал свой социально-экономический механизм ее достижения. Это касается как целей, связанных со всем обществом, так и с целями развития отдельных индивидов. К примеру, как было сказано, люди, посвятившие себя делу всего человечества: святые, религиозные пророки, революционеры, редко связывали себя проблемами быта, семьи, заботами о хлебе насущном. Пример Иисуса Христа в этом случае является типическим. А если они – люди, служившие человечеству, – и имели семью, то практически никогда не имели времени ни для детей, ни для близких. Уже Деянира – жена Геракла – жаловалась, что ее муж, «работая весь век на других», детей своих не видит – едва вернется, вновь уходит он. Но тот, кто отдавал много сил заботам быта, заботам и проблемам своей семьи, уже не мог стать альтруистом. Не случайно же Платон категорически запрещал «стражам» общественных интересов иметь свою семью, детей, обладать какой-либо частной собственностью. Так что, если социализм хочет укрепить моногамную семью, то он одновременно должен поощрять и стремление людей заниматься делами своего обособленного, частного быта. Но, с другой стороны, он тем самым будет создавать дополнительные препятствия на пути реализации своих духовных, нравственных целей. За каждой из выдвинутых социальных целей социализма стоит целый набор тесно связанных с ней социально-экономических механизмов. К примеру, писал я, хорошо известно, что не было в истории человечества ни одного случая, чтобы свободная и независимая личность зародилась в условиях так называемой архаичной, то есть общественной формы собственности. В рамках европейской истории появление индивидуальных свобод и независимой в политическом отношении личности было генетически связано с появлением «чистой», то есть буржуазной частной собственности. Наличие своей собственности, причем собственности, оберегаемой правовыми гарантиями, как показал Гегель, явилось предпосылкой появления ощущения индивидуальной свободы, относительной независимости индивида как от других людей, так и от общественной власти. Сначала было «мое», а потом из него выросло «я». Но в то же время хорошо известно, что социализм несовместим с буржуазной частной собственностью, что реализация основных исторических целей социализма, а именно осуществление контроля над материальными условиями существования людей предполагает именно введение «архаичной», то есть общественной формы собственности. Так, в открытой польской печати еще накануне августовско-сентябрьского кризиса я, советский стажер-исследователь, доказывал, что на самом деле эта социальная доктрина является утопией, где не сходятся концы с концами. Не будет развитого чувства личности без частной собственности, говорил я. И этим моим доморощенным прозрениям Польша эпохи «Солидарности» аплодировала.
Я снова и снова подчеркивал, что следует особо считаться с историей становления тех социально-психологических механизмов, которые на протяжении веков обеспечивали постоянно растущую рациональность и экономическую эффективность капиталистического производства. Характерное для капитализма бережливое, ответственное отношение к условиям труда связано прежде всего с тем, что это были чаще всего условия труда, принадлежащие отдельному лицу, что это были не только материальные условия общественного труда, но и условия жизни и процветания отдельного человека, а именно капиталиста, мелкого собственника и т. д. Только эта личностная эмоциональная связь между индивидом и «его делом», связь между его благополучием и его хозяйственной рачительностью и давала ему возможность выдержать то состояние постоянного внутреннего напряжения, постоянной ответственности, без которых в условиях капиталистической конкуренции никто не сможет устоять, ни капиталист, ни рабочий. Впрочем, я переводил на язык научных понятий то, что мне, подростку, вдалбливала в голову моя одесская бабушка Анна Шаповалова: «Не будет коммерции – все зачахнет».
Очевидно, что, позаимствовав у европейской цивилизации Нового времени все ее основные цели, социализм тем самым воспроизвел у себя целый ряд характерных для нее противоречий. К их ряду, по-видимому, прежде всего относятся противоречивое влияние развитого рационального мышления на эмоциональный мир человека, – противоречивое влияние процесса совершенствования орудий труда на жизненное поведение человека и т. д.
Еще сложнее совместить все эти различные цели и соответствующие им принципы организации общественной жизни и поведения отдельных людей уже в рамках всего общества. Вся проблема состоит в том, что есть социально-экономические и социально-психологические механизмы воспроизводства общественной жизни, которым социализм не в состоянии сразу найти соответствующую замену. Есть, по-видимому, и такие социальные институты и принципы организации социального бытия человека, которые вообще не заменимы. К ним, наверное, относится в первую очередь моногамная семья и характерная для нее система кровнородственных отношений. Незаменим, по-видимому, в рамках европейской культуры и целый ряд сложившихся в прошлом механизмов стимуляции производственной и жизненной активности людей.
Но если, как доказывал я, без экономических стимулов нельзя создать рациональное и эффективное производство, то, следовательно, марксизм и есть утопия. Конечно, сделать последний вывод должен был уже сам читатель моих текстов.
И здесь же я пересказывал без ссылок тексты того же Бердяева о неустранимых противоречиях природы человека, о том, что в истории всегда вслед за уничтожением наиболее явных, откровенных проявлений социального зла, появляются его более сложные формы, обнаруживаются новые, ранее скрытые противоречия социальной жизни, скрытые противоречия природы человека. Здесь же я ссылался на высказываемую в последние месяцы рядом польских публицистов мысль, что устранение открытых форм эксплуатации и антагонизма между эксплуататорами и эксплуатируемыми отнюдь не означает преодоления всех без исключения противоречий социальной жизни.
