Но ведь никому же не придет в голову обвинять и Дубчека, и Кадара, и других реформаторов в социалистических странах в «невежестве» или в «некомпетентности».
Когда читаешь тексты наших российских экспертов, которые упрекают Горбачева и его команду за их «некомпетентность», за их «невежество», за их незнание учебников транзитологии, то складывается впечатление, что эти люди забыли, в какой стране они тогда жили, как СССР сложился, люди с каким типом сознания руководили этой страной, в каких понятиях и категориях они воспринимали и описывали мир. Ведь очевидно, если, конечно, не терять разум: все эти люди, и прежде всего Горбачев, исходили из представлений об исключительности общества, которым они руководили, из того, что они руководят и хотят совершенствовать уникальное, т. е. «первое социалистическое государство в мире». Надо учитывать, что они могли мыслить, формулировать свои планы, проекты только в контексте тех знаний, которые они, как коммунисты, почерпнули из школы, университета, системы политического образования и т. д.
Обращает на себя внимание, что все зарубежные авторы, занимающиеся сравнительным изучением реформ в России и Китае, кладут в основу своего анализа прежде всего особые, ментальные особенности самого субъекта перемен. И тогда выясняется, что все зависело не от степени познания азов транзитологии, от степени «компетентности» по версии Глеба Павловского, а от степени укорененности – речь идет об укорененности в национальную историю – самой правящей партии. К примеру, Рафаэль Пока, автор статьи «Россия и Китай: сравнение», опубликованной в испанском журнале «La Vanguardia» прежде всего обращает внимание на поразительную укорененность лидеров КПК не только в историю строительства социализма в своей стране, но и в «священную историю Китая» в целом. Руководители КПК прежде всего патриотичны, для них характерно «переживание за судьбу своей страны». Но всего этого, то есть «серьезной позиции по отношению к прошлому», как пишет этот автор, не было у руководителей КПСС. Для них история страны, которой они правили, начиналась Октябрем, и при этом они негативно относились не только к тому, что было до Октября, но и к значительной части собственно социалистической истории, к годам правления Сталина. Не только идеолог перестройки Александр Яковлев, но и Горбачев, в отличие от руководителей КПК, как я знаю из личного опыта общения с ними, боялись стать на национальную точку зрения, заявить о себе как о российских патриотах.
Эти люди, лидеры страны, конкретно речь идет о Горбачеве и его команде, могли мыслить свои действия только в контексте истории марксизма, рабочего движения и, самое главное, в контексте истории строительства социализма в СССР. Очевидно: чем меньше лидеры КПСС были погружены сознанием в свою национальную историю, в ее специфику, проблемы, тем больше они придавали значение идеологическим вопросам, так называемым «проблемам теории и практики строительства социализма». Отсюда все их представления об упущенных возможностях, о возможных альтернативах социалистического развития.
Философия перестройки, если ее рассматривать в контексте идейной борьбы внутри КПСС в начале восьмидесятых, была альтернативой неосталинизму Ричарда Косолапова и его друга, помощника Черненко Вадима Печенева, которые в тот момент слыли главными идеологами КПСС. Не следует забывать, что Михаил Сергеевич очень хотел создать нечто, равное по значительности знаменитой статье своего патрона Юрия Владимировича Андропова, опубликованной в 1983 году в журнале «Коммунист» и запомнившейся фразой «мы плохо знаем общество, в котором живем и трудимся». Только Горбачеву с его южным, новороссийским темпераментом хотелось пойти еще дальше на пути правды, сблизить теорию, партийную пропаганду с жизнью. Хотя, конечно, ни тогда, ни позже, пока Горбачев был Генеральным секретарем, у него не было даже мысли разрушить социализм, советскую систему. Речь шла, как у всех шестидесятников, о том, чтобы полностью «раскрыть гуманистический потенциал социализма», приобщить к его совершенствованию массы и т. д.
Ричард Косолапов, как главный редактор журнала «Коммунист», во всех своих статьях (развивая основные идеи работы Сталина «Теоретические проблемы строительства») настаивал на продолжении коммунистического строительства, на превращении колхозно-кооперативной собственности в общенародную, на полном отмирании экономических стимулов, на форсированном развитии коммунистической сознательности. Команда Горбачева, напротив, исходила из того, что надо остановиться, покончить с левачеством, использовать те резервы, которые таит в себе кооперативная собственность, шире использовать экономические стимулы к труду, хозрасчет и т. д. Горбачев как партийный работник, имеющий дело с советским сельским хозяйством, не мог мыслить по-другому, он хорошо знал, что колхозы в большинстве случаев более эффективны, чем совхозы, чем так называемая «высшая форма обобществления труда на земле».
Как только Горбачев пришел к власти, сразу появился запрос на главных врагов, оппонентов Ричарда Ивановича Косолапова, на моего шефа, известного специалиста в области теории социалистического строительства Анатолия Павловича Бутенко и на меня.
[164] Уже в конце марта 1985 года помощник Горбачева по идеологическим вопросам Георгий Лукич Смирнов пригласил нас к себе в кабинет на шестой этаж и озадачил планами нового Генсека возвращаться назад, к Бухарину, к нэпу. «Михаил Сергеевич считает, – доверительно говорил нам Георгий Лукич, – что наша трагедия состоит в том, что в 1929 году победил Сталин, а не Бухарин, что мы сошли с того пути строительства социализма, который был начертан Лениным».
Через несколько недель я снова, теперь один, был вызван к Георгию Лукичу и получил задание в концентрированной форме сформулировать основные идеи моей книги «Некоторые философские аспекты теории социализма» (М., Наука, 1983 г.) и передать готовый материал из рук в руки. Георгий Лукич, жмуря при этом свой единственный зрячий глаз, сказал: «Вы должник перед Михаилом Сергеевичем, он в свое время спас вас от расправы со стороны Косолапова, а теперь вы должны помочь Генсеку найти прочные аргументы для борьбы с догматизмом главного редактора журнала «Коммунист». Скорее всего Георгий Лукич не знал, что свою изъятую из продажи и осужденную за «идеологические ошибки» книгу с дарственной надписью я сумел передать Горбачеву через его помощника еще в конце 1983 года, когда он был еще секретарем по сельскому хозяйству.
