Купец, очевидно полностью уверенный в своей победе, тут же достал из кармана табакерку с зелеными квадратиками мозаики на крышке, открыл ее со всяческими предосторожностями, чтобы никому не было видно содержимого, и, низко наклонившись, поманил к себе зайца:
— А ну-ка, косенький, иди ко мне, маленький! Соскучился? Соскучился по дядечке?
Косенький не только не соскучился, но, кажется, чихать хотел на всех дядечек в мире разом, что тут же с удовольствием и продемонстрировал, после чего шмыгнул розовым носом, повел ушами и поворотился к гостю меховым задом.
— Мне кажется, он вас не узнает. Может быть, и вы обознались? — не без сарказма в тоне предположил сэр Бенедикт, присел на корточки и вдруг взял да и показал кроленю козу. Вот этой-то козой заяц заинтересовался пресильно, пригнул рожки и со всех пушистых лап бросился на криптозоолога.
Тот не растерялся, развел руки в стороны, будто готовился обниматься с собакой, и в таком вот положении подхватил не успевшего ничего сообразить кроленя, да еще, не обращая внимания на воинственное шипение, начал наглаживать зверя так интенсивно, что заячьи уши оттягивались чуть ли не до самого хвоста.
— Вот видите, как любит сидеть на руках! — торжественно возвестил Брут.
— Ах ты, тварь… — вдруг зашипел покрасневший до вишневого оттенка гость, но, увидев, что криптозоолог встает во весь свой немалый рост, добавил: — Рогатая!
— Глафира! — громко позвал сэр Бенедикт. — Тут нашего питомца тварью называют!
Со стороны кухни моментально послышался такой внушительный топот, что мужчины инстинктивно согнули колени и настороженно прислушались, будто охотники на африканском сафари, пытающиеся по звуку определить: носорог, буйвол или что-то похуже.
— Кто посмел?! — даже чересчур патетично вопросила Глаша, появившись в дверях гостиной со скалкой наперевес и в переднике, покрытом потеками чего-то красного (надо сказать, следы от неудачно булькнувшей подливы выглядели весьма устрашающе). — Не позволю нашего Кышуню обижать!
— Кышуню? — переспросил разом присмиревший гость.
И даже криптозоолог не удержался, поднял брови.
— Я пушистика Кышем назвала, — пояснила горничная, все еще воинственно глядя на незнакомца.
— А вашего кроленя как звали? — тут же нашелся сэр Бенедикт.
Елисей Викентич пробормотал нечто невразумительное и стал бочком протискиваться мимо Глаши по направлению к двери.
— Я так этого не оставлю! — уже смелее заявил он, почти добравшись до порога в прихожей, сам распахнул входную дверь и на крыльце столкнулся с лохматым оборванным пацаном, который прижимал перевязанной рукой к своему боку некую картонную папочку.
Столкновение было настолько неожиданным, а нервы Елисея Викентича столь взвинченными, что купец присел от испуга и схватился за сердце.
И пока наглый посетитель приходил в чувство, сэр Бенедикт подал серию странных невербальных сигналов: подмигнул мальчишке, постучал указательным пальцем себя по носу, а затем легко хлопнул ладонью по груди слева.
Мальчик тут же запричитал противным бабьим голосом, будто украденным у какой торговки на базаре: «Ой-ой, дядечка! Ой-ой, миленький! Только не преставься, за-ради бога! Я ж не хотел! Дыши, бедненький, дыши, родненький!» — и ну этого дядечку по бокам да по щекам хлопать.
Насилу Елисей Викентич отбился от такого помогальщика, почти кубарем скатился с крыльца и был таков.
— Ой! — тогда уже совсем другим голосом воскликнул мальчишка. — А позырьте, что этот пузырь обронил! Во растяпа!
В грязной ладошке посверкивала серебряная табакерка с зелеными квадратиками.
— Действительно растяпа, все время что-то теряет, то зайцев, то табакерки, — с удовлетворением подтвердил сэр Бенедикт. — Вот вам, Тимофей, рубль за честность. А находку позвольте сюда, ежели господин вернется, я, так и быть, передам.
Мальчишка с удовольствием обменял вещицу на монету.
— Он же ее сам и вытащил, да? — прошипел Калина Ипатьевич на ухо своему сопернику.
Модест Дионисович, все это время с живым любопытством следивший за разворачивающимся действом, досадливо шикнул на непонятливого, а когда купец вновь попытался что-то сказать, бесцеремонно накрыл его рот ладонью.
Сорванец тем временем отдал сэру Бенедикту не только табакерку, но еще и загадочную тонкую папочку, получив которую криптозоолог сильно обрадовался.
— Вовремя, очень вовремя! Анфиса Ксаверьевна, будьте любезны, загляните в мой кабинет, мне понадобится ваш совет! — крикнул он куда-то вверх и, поворотившись к гостям, елейным голосом попросил: — А вы, господа, обождите пока в гостиной, через пару минут я предоставлю нашу милейшую хозяйку в полное ваше распоряжение, и уж тогда можете сражаться за ее сердце сколько вашей душе угодно.
— С каких это пор вы со мной в чем-то советуетесь? — настороженно спросила домовладелица, заглядывая в кабинет.
— Да вот хотелось бы услышать женское мнение, — неопределенно взмахнул рукой иностранец и театральным жестом раскрыл перед Анфисой Ксаверьевной только что доставленную ему папку. — Я решил поменять здесь обои, заказал художнику эксклюзивный рисунок. Нравится? Не добавить ли позолоты? Что с вами? Вам нехорошо? Воды?
Домовладелица действительно начала хватать ртом воздух.
— Что это такое? — дрогнувшим голосом спросила она, отнимая у своего квартиранта папку.
— Я же говорю, эскиз моих будущих обоев. Заказал у очень известного художника. Вы бы видели его портрет с единорогом!
— Бенедикт, вы в своем уме?! — повысила голос до звона стекла в серванте довольно быстро пришедшая в себя домовладелица.
— Ну а в чьем же?
— Сначала рогатый кролик, теперь это?! — Женщина решительно ткнула содержимое папки под самый нос криптозоолога. Внутри лежал лист густо-синей бумаги, на котором светлой краской был изображен элемент орнамента, сплошь состоявшего из костей и даже полных скелетиков вымерших древних животных.
— Давно о таких мечтал! Аккуратно, не помните! Я уже и мануфактуру нашел, чтобы разместить заказ. — Сэр Бенедикт потянулся к папке, но Анфиса Ксаверьевна быстро отдернула руку.
— Да как вам в голову пришло такое самоуправство! — В голосе вдовы пророкотали раскаты грома.
— Отдайте папку, — мягко уговаривал ее Брут, подкрадываясь.
— Ни за что! — Женщина обогнула сэра Бенедикта по большой дуге, тем самым отгородившись от него письменным столом. — Я тут хозяйка или нет?!
Криптозоолог рванул за ней и будто бы случайно опрокинул подставку, на которой размещался спортивный инвентарь. Загрохотало так, что должно было быть слышно на другом конце улицы.
— Но я же снял эти комнаты! — вскричал Брут.
— Значит, должны жить по моим правилам! — Анфисе Ксаверьевне надоело бегать, и, достав из папки злополучный костяной орнамент, она порвала его прямо на глазах у своего арендатора.
