Но не тут-то было: вор не только ушел от замаха, но еще и успел ощутимо ткнуть Кусаева в бок, отчего тот на секунду потерял равновесие. Ухватившийся за шкаф юноша не растерялся и тут же швырнул в преступника первой попавшейся книжкой. Взломщик снова увернулся и, подскочив к Луту, попытался отобрать у него биту. Слуга вцепился в импровизированное оружие обеими руками и продемонстрировал твердое намерение не сдаваться.
— Я сейчас городового крикну! — пригрозил он.
На удивление подействовало: вор выпустил биту. Но не успел Кусаев воспользоваться обретенным преимуществом, как перед его носом оказалось дуло пистолета.
Лут и не испугался толком, просто его тело отяжелело и безвольным кулем стало оседать на пол. Сквозь смыкающиеся веки он увидел длинный росчерк серебристого металла, услышал падение чего-то тяжелого на пол, а затем голос хозяина…
VIII
Кусаев очнулся и резко (до звона в голове) сел, приготовившись куда-то бежать и с кем-то сражаться. Но тут ему в грудь совсем не ласково уперся кончик зонта:
— Воу-воу-воу, не так быстро, о доблестный защитник крепости! Придите сначала в себя, а то уничтожите все живое в своем воинственном запале!
Лутфи торжественно возлежал на диване, сэр Бенедикт расположился в кресле напротив.
— Вор! Тут был вор! Я хотел остановить его, но…
— Заснули? — саркастически спросил криптозоолог.
— Нет… это я уже потом заснул! А до… — Юноша трагически сжал голову, словно и вправду был раненым солдатом, которого товарищи вынесли с поля боя. — Вы там были! Были! Чем вы его остановили?
Брут поморщился, словно слуга только что испортил ему готовящуюся шутку.
— Так вы помните, Кусаев? А нападавшего запомнили?
— Нет, — потупился Лутфи.
— Это хорошо.
— У вас была шпага? — Молодой человек снова поднялся на локтях и обвиняюще посмотрел на хозяина. — Вы все знали и упустили его, барин?
Сэр Бенедикт несколько стесненно кашлянул, будто стараясь замять неловкую ситуацию и не выглядеть трусом.
— Если бы у меня была шпага, я бы его не упустил. А этим можно только пощекотать противника и нарезать сыра в походных условиях. — Неожиданным движением он раздвинул свой зонт у основания ручки и, сняв верхнюю часть (оказавшуюся ножнами), обнажил длинный, тонкий и, судя по всему, очень острый клинок. На лезвии, заботливо поднесенном едва ли не к самым глазам Лута, иностранными буквами была выгравирована надпись «to B.B. from S.H. with gratitude».
Довольный эффектом и снова приобретший утраченное было превосходство криптозоолог вернул лезвие в ножны и отечески наставительным тоном продолжил:
— Не делайте такое удивленное лицо. Могли бы и догадаться, что если совсем не старый (можно сказать, в расцвете юности и здоровья) человек постоянно ходит с зонтом, да еще в любую погоду, то это не просто так. Кусаев, неужели вы подумали, что я мог оставить вас одного, безоружного защищать дом от опасного взломщика? Вы совершенно меня не знаете!
— Уж конечно, вы находились поблизости, чтобы на это посмотреть. У меня еще не было таких неравнодушных нанимателей, барин, — мрачно, но совершенно искренне признался Лутфи.
— Если бы вы были чуть умнее, Кусаев, я бы подумал, что это сарказм. А так приходится списывать все на слуховые галлюцинации, — с этими словами Брут милостиво разрешил своему слуге идти спать, так и не затруднив себя объяснением произошедшего.
— А он сам не запрыгнет?
— Кусаев, это земляной дракон, и от нее он не отрывается: не летает и даже не прыгает. Так что поднатужьтесь. Не звать же нам Глафиру — стыдно, право слово.
— Я бы позвал, барин, — отбросив гордость, признался Лут, вот уже целую минуту пытавшийся запихнуть чешуйчатую задницу дракона на сиденье хозяйской коляски. Когда из генеральского дома везли этот шипастый тюфяк, было хорошо: два дюжих лакея, не моргнув глазом, погрузили Ватрушку, а по приезде мифологическое недоразумение вывалилось из экипажа само. Ни Кусаеву, ни тем более его худосочному хозяину не тягаться с теми лакеями. К тому же ситуацию усугублял знакомый дворник, который курил на углу переулка и осенял себя крестным знамением каждый раз, когда его взгляд падал на картину у входа в двадцать первый дом.
— Дрюшка, смотри! Крокодила грузят! — в довершение прочего раздался детский крик выше по улице.
— Ну все, — уныло вздохнул криптозоолог. — Сейчас они нам здесь устроят…
Видимо, подобная ситуация имела место не в первый раз.
— Придется принимать отчаянные меры, — резюмировал доктор и грозно пошел на дворника. При виде такой решимости работник метлы поперхнулся самокруткой и стал отступать за угол, но был пойман за фартук.
— Ой, матушки светы! — вдруг по-бабьи запричитал бородатый. — Изыди, ведьмак! Именем Богородицы, святой заступницы…
Ведьмак никуда исходить не собирался, а, деловито обшарив карманы дворника, извлек оттуда коробок спичек.
— Вот тебе, Сильвестр, на опохмел, — взамен изъятого сэр Бенедикт кинул дядьке монету. — Чтоб чертовщина всякая не мерещилась.
Дворник икнул, прекратил молитву и, кажется, даже передумал бить земные поклоны в сторону ближайшей церковки.
Вернувшись к экипажу, все еще пыхтящему от натуги Луту и дракону, который вроде как уже успел заснуть, удобно устроив морду на подножке, Брут без предупреждения чиркнул спичкой. Тут же оказалось, что Ватрушка вовсе даже не спит: монстр издал трубный рев, от коего в соседних зданиях затряслись стекла, и, лягнув опешившего слугу в грудь, моментально очутился в экипаже. Криптозоолог поспешил затушить огонь, чтобы земляной дракон от испуга не удрал на другой конец улицы.
Кусаев оказался на мостовой и некоторое время сидел там, обиженно потирая ушибленное место. «Тоже мне, любитель животных», — подумал он, но, вероятно, подумал слишком громко, потому что хозяин тут же откликнулся.
— Кусаев, вам такому обращению с животными еще учиться и учиться. Не задерживайте нас, забирайтесь в экипаж. Ненавидеть меня можно и по дороге.
Расчет Лута на то, что все недомолвки и неясности в поведении сэра Бенедикта разъяснятся в генеральском доме, не оправдался. По прибытии в оный криптозоолог приказал слуге ждать в экипаже и моментально был утянут встрепенувшимся драконом вверх по лестнице меж помпезных колонн. Кусаеву оставалось только рассматривать кариатид под балконами, а так как представляли они из себя баб малопривлекательных и было их ровным счетом четыре, парень быстро сомлел после бессонной ночи.
Разбудил его звон разбитого стекла. Лут встрепенулся, схватился за вожжи, пытаясь принять бодрый вид, и только после стал оглядываться по сторонам. Зрелище разворачивалось захватывающее: через разбитое окно третьего этажа на крышу сноровисто полз не кто иной, как воспитатель генеральских детей. Молодой человек едва успел протереть глаза (а вдруг примерещилось?), как из-за угла соседнего здания вывернула казенная пролетка, доверху набитая городовыми, как телега крестьянина репой, и остановилась около генеральского дома. Бравые широкоплечие молодцы посыпались на мостовую.
