А в кабинете уже сидел Хозяин… Ватрушка бросился к нему, но, не добегая шага, припал на брюхо.
— Ах, вот ты где! Чего ж хозяина не встречаешь? — обрадовался Альберт Марсельевич. — Или позабыть уже успел?
Какое позабыть! Обижаешь, повелитель! Ватрушка преданно облизал протянутые к нему руки и даже за палец немного прикусил — нечего на верных друзей наговаривать.
Но тут Хозяин заметил черную самку и отстранил дракона:
— А вы, сударь, кто? И по какому вопросу?
— Бенедикт Брут, криптозоолог, — слегка поклонилась человечиха, уже успевшая привести себя в порядок после эдакой гонки. — Пришел вернуть вам вашего питомца и еще одну небольшую, но очень ценную пропажу.
— У меня ничего не пропало. Все на месте.
В голосе Хозяина послышалась тревога, и Ватрушка подошел ближе, чтобы защитить в случае опасности. Но никакой опасности не было. Старая лишь достала из кармана платок, развернула его и протянула те колесики, которые недавно отрыгнул фуцанлун.
— Кто вы такой? На какую страну работаете?! — зазвенел голос Хозяина, как когда-то в шторм на корабле. — Британский шпион?
Альберт Марсельевич полез к себе в стол и извлек сначала железную штуковину, которой дракон всегда побаивался, потому что она была способна извергать огонь, а затем точно такие же колесики, как те, что проглотил фуцанлун.
— Увы, смиренный подданный Великорусской империи, — неподдельно вздохнула самка, глядя в дуло наставленного на нее оружия. — Нет у вашего превосходительства нюха на шпионов, не то что у этого великолепного дракона.
Ватрушка ощутил, что на него обратились взгляды людей, и несмело вильнул шипастым хвостом.
— То, что находится в вашем столе, всего лишь умелая подделка.
Хозяин побагровел.
— Судя по выражению лица вашего превосходительства, вы до сих пор не улавливаете суть дела. Позвольте, я объясню все в хронологическом порядке, по-военному, так сказать. — Странная самка без разрешения уселась в кресло для посетителей и закинула одну нижнюю лапу на другую. — Начнем с шокирующего, но очевидного факта: воспитатель ваших детей — агент (скорее всего, немецкой) разведки.
— С чего вы взяли? — Хозяин дернул огненной штуковиной, но самка не испугалась. — Все мое окружение проверено.
— Выскажу предположение, что ваше превосходительство заняты сейчас разработкой новой системы шифрования, — легкий жест в сторону шестеренок, лежавших на столе, — и заданием Генриха было незаметно скопировать все ваши разработки. Знаете, шпионы так устроены, что их прямо тянет на подобные вещи, как мух… пчел на мед. Не будем его в этом винить — против природы не попрешь.
Хозяина перекосило еще больше.
— Так он сделал копии?
— Не совсем. Давайте все же придерживаться последовательного повествования. Генрих и вправду сделал попытку выкрасть ваше изобретение, и, если бы не этот доблестный фуцанлун, краса и гордость всего драконьего племени, ему бы это непременно удалось. Да простит мне ваше превосходительство маленькую ремарку, прочие ваши близкие не отличаются особенной бдительностью. — Увидев, что Хозяин теряет терпение, умная человечиха предусмотрительно замахала руками. — Хорошо-хорошо, продолжу без ремарок. Ватрушка проглотил детали будущего шифровального аппарата раньше, чем до него успел добраться немец. Но надо отдать должное и Генриху: не стал бы он шпионом, если бы не проявлял долю изобретательности. Этот змей напел вашей супруге, что дракон проглотил золотые часы, подаренные вам императором, и потребовал вскрыть живот несчастному. Чего стоит жизнь одного из редчайших драконов, если на кону подарок его императорского величества?! Вашей почтенной второй половине привили правильную систему ценностей.
Хозяин инстинктивно потянулся свободной рукой к шкуре Ватрушки.
— Именно в этот трагический момент на сцене появился ваш покорный слуга, — громко заклекотала самка и слегка поклонилась. — И, конечно же, моментально оценил ситуацию, забрал дракона подальше от скользких лап оборотня, заставил Ватрушку срыгнуть проглоченное, сделал с колес копии, немного изменив порядок зубцов, и позволил вашему иностранному проныре их украсть и скопировать еще раз — в общем, проявил себя знатным молодцом или преданным подданным своей страны, как вашему превосходительству больше нравится. И все это, заметьте, за крайне умеренную плату.
Альберт Марсельевич отложил огненную пугалку.
— А что же случилось с часами?
— Тут я, к сожалению, не могу удовлетворить ваше любопытство. Замечу только, что для родного сына следует нанимать более ответственного воспитателя, чем иностранный шпион. А теперь позвольте откланяться, меня ждут мои милые чудовища. — Черная самка соскочила со стула. — Нет, не надо, не провожайте. У вас сейчас, должно быть, совсем другие заботы.
Уже у самой двери она вдруг снова обернулась.
— И, ваше превосходительство, позвольте последнее замечание: я не любитель орденов и почетных грамот и, как скромный человек, предпочитаю нескромные банковские чеки.
После того как за настырной закрылась дверь, Хозяин восхищенно пробормотал: «Каков шельмец!» — и, растеряв всю свою солидность, бросился к блестящим раковинам в углу, которые иногда прикладывал к уху, чтобы разговаривать.
Криз
Граф Персиков-Уваровский в защитном колпачке на усах, его жена, урожденная княжна Абрикосова, в чепце и папильотках, их дети — две опухшие ото сна девочки восьми и десяти лет, гувернантка Эмилия Карловна в халате, но с лорнетом, дворецкий Герасим Зосимович в ливрее поверх ночной рубашки и горничная Дуся столпились вокруг белого фарфорового унитаза, прислушиваясь к бульканью воды.
— Вроде бы нет, — несмело сказал граф.
— Ш-ш-ш-ш, — шикнула на него графиня так, что многочисленные папильотки в ее волосах интенсивно затряслись.
— Кажется, что-то булькает, — пискнула гувернантка.
— Ой! — прикрыла рукой рот горничная.
— Булькает! Булькает! — радостно подхватили девочки и запрыгали.
— Герасим, проверь, — капризно приказал хозяин унитаза и всего дома.
Дворецкий нервно пожевал пухлые губы, сделал вид, что закатывает правый рукав, но быстро передумал.
— Вот что, ваше сиятельство, я, кажется, знаю, о ком идет речь в газете, давайте лучше пошлем лакея за специалистом.
За три дня до…
I
Ранним утром Модест Дионисович Хлыщев, вполне уже солидный мужчина сорока одного года от роду, одетый в легкомысленный, но остромодный костюм в клетку с увядшей фиалкой в петлице, висел на ограде дома 21б в Пекарском переулке, вцепившись в железные прутья витой решетки. В таком преглупом положении он провел уже минут десять и даже был обруган дворником, грозившимся позвать городового, но позиций не сдавал, лишь лицо его, слегка помятое после ночных гуляний, все больше принимало выражение, которое скорее подошло бы несчастному орангутангу в клетке.
