Господин этот был небезызвестен в Князьгороде. Семейство Хлыщевых издревле занималось торговлей вином, сырами, орехами и сухофруктами. Дед Модеста Дионисовича даже в шутку назвал своего наследника в честь бога виноделия, чтобы вырос из него легкий в общении человек, достойный продолжатель династии. Но, видно, судьба этого славного рода не сильна была в греческой мифологии. Оттого-то Дионис Лукич вышел субъектом на редкость угрюмым и хватким, что бульдог, сам же сына своего и наследника назвал Модестом, дабы вырос скромным и почитающим родителей. Снедали солидного купца странные опасения: вдруг во втором поколении легкомысленное отчество возьмет да и испортит мальчику характер.
Любой, кто видел Модеста Дионисовича со стороны в это утро, мог подтвердить, что родительские опасения оказались не напрасны: похоже, судьба не знала не только греческой мифологии, но и латыни.
Но вот на пороге дома появилась высокая фигура, затянутая в полосатый спортивный костюм.
— Пс-с-с, пс-с-с, — стал издавать призывные звуки Модест Дионисович, одновременно подтягиваясь на перекладинах ограды. — Беня…
Полосатый оглянулся, совершенно определенно заметил Хлыщева, но тут же сделал вид, что никакого господина в клетчатом на заборе нет, ибо рыцари Британской империи не отзываются ни на какое «пс-с, пс-с», а уж имя «Беня» и вовсе оскорбляет аристократический слух сэра Бенедикта Брута.
— Беня! — решил, что его призыв был недостаточно громок, висевший.
Чья-то рука тут же схватила его за шиворот.
— А нут-ка, пройдемся, господин хороший, до околоточного. Я ж предупреждал, неча тут прыгать, как обезьян в клетке. Ишь, винным духом-то разит!
Модест Дионисович обернулся и вновь увидел дворника. От того, к слову, тоже потягивало не утренним чаем, но разве возразишь?
— Оставьте, Сильвестр. Это ко мне, — раздалось из-за забора. Полосатый любитель утренних упражнений все же сжалился над знакомцем.
— Кто бы сомневался, — буркнул дворник, отходя в сторону. — Они, когда к барыне ходили, вид имели поприличней. Тьфу!
Мужик был хамского сословия и явно не разбирался в вопросах уместности костюма. Поэтому Модест Дионисович не стал тратить на него время, задиристо одернул пиджак модели «Галант» из французского сукна и повернулся к человеку в полосатом трико.
— Беня, поклянитесь, что оставите меня в живых, что бы я вам сейчас ни сообщил! — полушутливо потребовал ранний гость, ослепительно улыбаясь. Как известно, в каждой шутке есть доля выстраданной правды. Полосатый обитатель дома в Пекарском переулке, помимо того, что был законченным мизантропом, так к тому же еще выбрал профессию криптозоолога. А оттого за любое обиженное чудище мог зарыть злодея в землю по самую шляпу.
— Не получится, я еще не завтракал… Но, учитывая вашу резвость и решетку ограды, вы все равно успеете убежать, — не остался в долгу тигр в клетке. — Выкладывайте уже!
— Там эта ваша амфисбеня…
— Амфисбена! — рыкнул полосатый.
— Неважно, мне так проще запомнить, — отмахнулся от незначительного замечания Модест Дионисович. — Короче, эта ваша двухголовая монстра… с ней что-то не то, она все время спит.
— Спит? Странно, — протянул криптозоолог, и гонец, принесший дурную весть, тут же выдохнул: значит, голову рубить не будут. — Не хотите позавтракать?
— Нет, пожалуй, откажусь… — ответил Хлыщев, еще больше удивленный таким необычайным радушием.
— Что так?
— Ну как же… Анфиса Ксаверьевна… Знаете, я ведь делал авансы… Нехорошо-с…
— А вот Калина Ипатьевич женился на дочке галантерейщика — и ничего, даже приглашение на свадьбу прислал.
— Так если б и я женился… Но увы, место все еще вакантно…
— Тогда ждите, я за вами позже заеду.
II
Никого ждать Модест Дионисович, конечно же, не стал (не мальчик уже после бессонной ночи стрекозлом скакать), едва переступил порог своей холостяцкой квартиры, так и повалился спать, да еще поругивался, когда надоедливый лакей Мурзик пытался стащить с него, спящего, штиблеты.
Проснулся ночной кутила оттого, что его в четыре руки тащили с кровати, сквозь заспанные веки увидел смуглое лицо с раскосыми глазами и тут же вскинулся (опять кредиторы?), пытаясь припомнить, занимал ли какие суммы у арабов.
— Плесните в этого зас… заспанца из кувшина водой, — раздался знакомый иронический голос. — Поистине живительная влага.
— Беня? — Глаза Модеста Дионисовича наконец-то широко раскрылись.
— Кусаев, не смотрите так удивленно, просто этому человеку сложно выговаривать слова длиннее четырех букв и уже нечего терять в жизни, — угрожающе пояснил давешний обитатель дома в Пекарском, сменивший полосатое трико на угольно-черный костюм похоронного агента с фантазией.
— Уберите от меня вашего сарацина, — проворчал разбуженный, отпинываясь от загорелого парнишки, все еще держащего его за ногу. — Дайте трудовому человеку поспать…
Закончить фразу Модест Дионисович не успел, ибо тут же щедро получил воды из кувшина — чуть не захлебнулся.
— Вы такой же трудяга, как я Беня. Поднимайтесь.
— Кто это еще такой?! — с возмущением спросил Хлыщев, смахивая остатки воды и кивая на обидчика, державшего кувшин наготове.
— Мой новый камердинер — Лутфи Кусаев.
— Лут… Лут… Судя по выражению глаз, в его имени потерялась буква «п». Хотя скорее всего, это ваше тлетворное влияние…
— Уж вам ли рассуждать на такие темы? Поднимайтесь уже. У меня через два часа пациент.
— Так езжайте без меня, я и ключ дам. — Модест Дионисович попытался снова улечься в постель, но обнаружил, что на подушке теперь мокро.
— Господин Хлыщев, я доверил вам ценную криптиду, и не только ее одну. Вы уверены, что хотите не оправдать мое доверие?
— Так бы сразу и сказали, что напоминаете о деньгах. — Хозяин квартиры вдруг сладко потянулся и стал вылезать из кровати. — Кстати, почему вы мне их все-таки ссудили?
— Кратковременное помрачение рассудка: в тот день я отравился, — будничным тоном сообщил криптозоолог, усаживаясь в кресло напротив кровати.
— Вот уж неправда! — Модест Дионисович спустил ноги прямо в домашние туфли, подставленные расторопным Мурзиком.
— То есть условие не устраивать свой клуб в доме Анфисы Ксаверьевны вам ни на что не намекнуло?
— Такая мелочь могла обойтись и дешевле…
— Ну тогда, возможно, я просто делаю мудрые финансовые вложения, и некоторые из них должны быть с повышенной долей риска и прибыли.
Модест Дионисович не слушал, застыв как завороженный перед раскрытым гардеробом.
— Скажите, Беня, сегодня солнечно? И распустилась ли уже гортензия?
— Вы еще галстук выберите в цвет глаз!
