Вытянув Амфисбеню из аквариума (а в такой растопыренной позиции это было довольно непросто), Кусаев торжественным шагом направился к фонтану. Следом семенил Барсик, впечатленный смелостью своего нового знакомца, не затрепетавшего прикасаться к монстре после печального опыта.
— Слушай, мы вчера воду в аквариуме пробовали, — доверительно сообщил он Луту, наклоняясь вместе с ним к фонтану. — Невкусная…
— Зато полезная, — парировал молодой знаток чудовищ, закусивший губу от напряжения: полоскать криптиду в таком растянутом положении было ой как нелегко. — На вот, подержи.
Барсик с ужасом взглянул на протянутую в его сторону одну из голов амфисбены.
— А если она меня того?
— Да не бойся, оно еще полезней, — тут же нашелся Кусаев, решивший завербовать себе помощника любой ценой. — Вон у меня на руке посмотри, бородавка была, и синяк чуть пониже, после этой твари все как рукой сняло.
Не было, конечно же, у предприимчивого Лутфи на руке никакой бородавки, а синяк — тот сам за давностью из зеленого стал желтым. Но если уж говорить честно, то и никакого особого вреда (не считая приступа нарколепсии и слегка уроненного авторитета) беззубый укус ему тоже не принес.
Лакей замялся на пару секунд, но, видно, любопытство все же пересилило, и он аккуратно перехватил правую голову амфисбены у Лута.
Дальше дело пошло веселее. Освободившейся рукой Кусаев старательно намывал бока и спину чудовища, пока по шкуре вновь не забегали цветные искры.
— Очухалась, — сообщил он, но это скорее было предупреждением, чем радостной новостью. Камердинер перехватил доставшуюся ему голову покрепче, чтобы не упустить того момента, когда чудовище приобретет однотонный окрас.
И вот Амфисбеня стала желтой…
Не веря своим ушам, Лутфи услыхал знакомый чмокающий звук и тут же скосил глаза на другой край чудовища.
Там обнаружился Барсик, с преглупым видом прижимавший ошалевшую криптиду к своему голому боку, задрав рубаху и форменный жилет.
— Ты что, дурак? — спросил Кусаев и даже покрутил пальцем свободной руки у виска.
— А чо сразу дурак? — обиделся лакей. — Мне родинка на боку мешает.
Свободная рука Лута перестала крутить обидный жест и легла ему на лоб, изображая полнейшую безысходность. Хотел парнишка ввернуть любимое Брутово «дурная голова тебе мешает», но вовремя сообразил, что все началось с другой дурной головы — его собственной.
— Да что ты переживаешь, вчера твой доктор под жабрами ее почесал, она и отлипла, — успокоил его Барсик.
Лутфи потянулся чесать, но где их там найдешь, эти жабры? Пока сосредоточенно ощупывал шкуру, так увлекся, что упустил момент, когда вторая голова все еще ярко-желтой амфисбены вдруг вывернулась из его захвата.
Чмокающего звука не последовало…
Все потому, что на этот раз в пасть криптиде попала Лутова штанина. Монстру, впрочем, это нисколько не смутило, и она с энтузиазмом стала втягивать ткань в себя.
Купание амфисбены вышло долгим, и аквариум был заполнен чистой водой раньше, чем в нем вновь обосновалась его обитательница.
Сэр Бенедикт удовлетворенно покивал, не обращая внимания на нешуточную борьбу, происходящую около фонтана. Модест Дионисович же то и дело обеспокоенно поглядывал ему через плечо.
— Не обращайте внимания, мой камердинер еще осваивается. Если не хочет учиться на чужом опыте, пускай приобретает свой. — Криптозоолог на всякий случай продегустировал чистую воду из аквариума и задумчиво потер подбородок.
— Но это не опасно?
— Разве что для амфисбены… Принесите мне соль, — неожиданно потребовал доктор.
— И лимончик? — подсказал Хлыщев, уже ничему не удивляясь.
— Нет, только соль. Да не в солонке, а побольше…
Когда требуемый продукт был доставлен, криптозоолог зачерпнул горсть прямо из мешка и щедро высыпал в аквариум.
— Это еще зачем? — спросил хозяин заведения.
— В соленой воде амфисбены становятся агрессивны и бурно реагируют на каждое враждебное действие, — пояснил сэр Бенедикт.
— Она и так не слишком дружелюбна. — Модест Дионисович кивнул на криптиду, умудрившуюся одним концом вцепиться в штанину Кусаева, а вторым в бок Барсика. Но Брут показательно игнорировал происходящее, хотя вид странно сцепленных, ругающихся и приплясывающих слуг был как минимум занимателен.
— Как только в аквариум попадет что-то из спиртных напитков, криптида даст вам знать.
— Каким образом? — с понятной опаской спросил Хлыщев.
— Вы не пропустите, — убедил его Брут.
— Ой, Беня, давайте уж лучше вы не пропустите, — взмолился владелец клуба.
— Раз обещал, приду, — уверил его криптозоолог. — Надо же мне посмотреть на щедрого собутыльника вашей криптиды.
— Только вам одному нельзя…
— Возьму Кусаева. — Сэр Бенедикт кивнул через плечо, где его камердинер, кажется, уже нащупал у амфисбены жабры, и это обстоятельство внушало надежду, что на вечер Лутфи сможет отправиться не в связке с Барсиком.
— Вас должна сопровождать дама, таков обычай клуба.
— Что за нелепое заведение! — возмутился Брут и даже замахал руками, хотя в обычном состоянии приступов жестикуляции с ним не случалось.
— Беня, вы что, не знали? Женщина — двигатель торговли!
— Вы путаете с рекламой!
— Я не путаю, я смотрю вперед. Посетитель со спутницей дает в три раза больше прибыли. А уж атмосфера соперничества и кутежа, которую создают дамы… не стоит и рассказывать…
— Кутежа? — поразился сэр Бенедикт.
— Вы же не думаете, что к нам приводят жен и матерей? — дробно засмеялся Модест Дионисович. — Не вздумайте приглашать Анфису Ксаверьевну, знаю я вас. Ну-ну, не пугайтесь вы так и не волнуйтесь. Неужели я не найду для своего бизнес-партнера барышню?
— К-какую еще б-барышню?! — Брут вытер белоснежным платком лоб и даже начал заикаться.
— Веселую… — многозначительно сказал Модест Дионисович и подмигнул.
— Ну если веселую… — Криптозоолог резко успокоился и разрешил: — Так и быть, ищите.
VII
Впервые за прошедшие два дня Модест Дионисович появился в Пекарском переулке как полагается солидному господину: не на своих двоих, а на извозчике, да еще в сопровождении очаровательной спутницы. Теперь он мог себе позволить снисходительно посмотреть на дворника Сильвестра, да еще и кинуть ему пятачок (специально припасенный для этой бдительной бородатой рожи). На, дескать, человек высокого полета прошлых обид не помнит, к слабостям ближних своих относится с пониманием (не то что некоторые сиволапые).
— Милейший, сообщи-ка сэру Бенедикту, что его карета подана.
