Впрочем, Лутфи и Бесогонов незамедлительно пожалели, что дверь вела не в притон. Внутри пахло мокрой шерстью и дохлыми мышами. Со всех стен и полок на посетителей таращились оскаленные морды и блестящие стеклянные глаза. Под потолком радостно летала счастливая моль, по благосклонности судьбы оказавшаяся в своем мольем раю. На бреньканье входного колокольчика вышел ветхозаветный старик с растрепанной бородой, будто сшитой из чьей-то шкуры. У деда были поразительно длинные и красивые пальцы, которым позавидовал бы любой пианист.
— Шта, господин хороший, опять кака тварь твоими стараниями издохла? — без приветствия обратился он к Бруту, сразу давая понять, кто тут безусловный чемпион по части мизантропии и хамства.
— И вам не хворать, Антип Христофорыч, — бодро откликнулся криптозоолог. — Верите ли, вот всех людей не люблю, а вас обожаю за честность.
Но старику вдруг стало не до ответа, он встретился глазами с ховалой и замер, едва не разинув рот.
— Подумать только… и каких тварей не носит земля. И шта, у нево в черепушке двенадцать глазниц? — наконец определился с подсчетами чучельник.
Сэр Бенедикт моргнул, видимо, эта занимательная мысль не приходила ему в голову.
— Вероятно. Никогда не видел череп ховалы.
— Так, как помрет, приноси, вместе и посмотрим.
Бесогонов нетерпеливо кашлянул: пристава не покидало ощущение, что он присутствует при разговоре двух маньяков.
— Нельзя ли ближе к делу?
— У нас с вами, господин хороший, делов пока нету. Выберите себе чучело, тогда и поговорим, — резко оборвал его старик.
Бесогонов только хмыкнул и, подмигнув Луту, шепотом сказал:
— Теперь мы знаем, в кого превратится твой господин лет через тридцать.
Меж тем, пока Лутфи с интересом заглядывал в пасть гиппогрифа, Бесогонов сооружал бойкий чуб мантикоре, а затем оба норовили примерить себе чьи-то бивни, явно отданные не вполне добровольно предыдущим хозяином, криптозоолог и владелец лавки нашли общий язык.
Сэр Бенедикт начертил на клочке бумаги три извилистые линии, и чучельник закивал.
— Знаю, знаю. Как не знать? Они переманили у меня самых крупных клиентов. «Сыромятников и Кац». Магазин в самом начале Дубовой аллеи. И думается мне вот шта, господин хороший… дело там нечисто.
По сравнению с лавкой чучельника в магазине Сыромятникова и Каца дело было очень даже чисто. Слишком чисто.
Наши герои в полнейшем удивлении прошли по отполированным до блеска белым мраморным полам, и зеркала в позолоте на стенах отражали каждое их движение. Лутфи сразу же застеснялся своих старых потрепанных башмаков. Вдруг на такой белизне следы останутся? Сраму не оберешься. Сэр Бенедикт же, наоборот, плыл вперед с таким видом, словно был уверен, что каждый оставленный им след будет немедленно огорожен и завтра же начнет собирать первых паломников. Уверенность, впрочем, быстро иссякла, когда навстречу им выпорхнула приятная особа в строгой белой блузе и предложила чаю или кофе, пока не придет управляющий.
Управляющий магазином был из тех персонажей, что сгибаются перед посетителем едва ли не под прямым углом, но при этом наметанным взглядом успевают оценить благосостояние клиента, с точностью до количества знаков в сумме на его банковском счете.
Предусмотрительно успевший забежать в управление и переодеться в партикулярное платье пристав, а также слуга доктора управляющему явно не понравились, но вот сэр Бенедикт, помимо дорогих перстней на пальцах утяжеленный еще и таким экстравагантным аксессуаром, как ховала, вызвал нешуточный интерес.
— Прошу вас, располагайтесь. Мы готовы выполнить самые экзотические заказы наших клиентов. Это ведь у вас ховала на плече?
— Да. Как вы узнали? — с профессиональной ревностью прищурился криптозоолог.
Но управляющий сделал вид, что не услышал вопроса.
— Я готов слушать ваши желания и исполнять их словно джинн из лампы.
Бесогонов с сомнением оглядел абсолютно пустой и противоестественно чистый зал.
— Мы думали выбрать на месте среди представленных товаров.
— Нет, нет и еще раз нет! «Сыромятников и Кац» так свои дела не ведут. Мы никогда не ограничиваем выбор клиента и всегда выполняем заказ.
— Интересно. — Сэр Бенедикт повертел в пальцах зонт. — И птицу гамаюн достать сможете?
— Конечно.
— И аспида?
— Несомненно.
— Но это все криптиды, обитающие на территории Великороссии, их запрещено держать в частных руках.
— Живыми, — многозначительно уточнил управляющий.
— И где же вы берете мертвых?
— Мы не вправе разглашать имена наших контрагентов. Так что вы будете заказывать?
Сэр Бенедикт со спутниками так и не заказали чучело, но, похоже, это нисколько не расстроило бойкого управляющего. Ни облачка разочарования не промелькнуло на его розовом, как у младенчика, лице. Более того, он любезно предоставил Бруту экипаж компании и клятвенно заверил, что каждый божий день будет ждать повторного визита дорогого клиента.
IV
Во флигеле на Пекарском Лутфи наконец с отвращением развернул свой пиджак: вся подкладка была испачкана в липкой слюне ховалы.
— Где ж это ты так изгваздался? — всплеснула руками горничная.
— Глаша, — сделал умильную физиономию Лутфи.
— И не проси — мне вчера хозяйского сюртука хватило! В рыбьей чешуе! И ведь, чай, не рыбной ловлей промышляет!
— Это он сиррушу зуб больной вырывал. Ну, Гла-а-аша. А я тебе пряник печатный куплю.
— Не Глаша, а Глафира Патрикеевна. — Девка уперла руки в боки, встав в позу сахарницы, но по всему было видно, что сейчас сдастся. — А пряник медовый? С орехами?
— Медовый, с орехами и изюмом, — закивал Лутфи.
— Ну ладно, давай постираю.
Сбагрив Глаше пиджачишко и помаявшись от безделья с полчаса, Лутфи сдался и открыл рукопись, которую с утра навязал ему хозяин. И как оказалось, не зря открыл: в этом фолианте можно было почерпнуть много такого, о чем сам сэр Бенедикт наверняка и не подозревал. Если правильно повернуть дело…
Размышления молодого человека прервало появление на кухне Анфисы Ксаверьевны, и он тут же вспомнил про странный утренний эпизод, который уже давно требовал объяснения.
— Что, досталось тебе сегодня? — участливо спросила домовладелица, кивая на пострадавшие Лутовы руки.
— Не больше обычного, — храбро пожал плечами юноша. — Анфиса Ксаверьевна, а что такое «гинефибия»?
— Не «гинефибия», а «гинефобия», — рассмеялась хозяйка. — Это боязнь женщин. Видишь ли, наш сэр Бенедикт обладает не только всевозможными достоинствами, но и некоторыми слабостями.
