— Послушайте, зря я вам не нравлюсь. Я забавный, меня зверушки любят, — вдруг совсем просто сказал доктор, но тут же по своему обычаю все испортил. — А поскольку дети не сильно отличаются от зверушек… В любом случае демонстративное поедание плюшек вряд ли заставит меня ретироваться. Пока ваша матушка отошла, вы вполне можете попробовать метнуть в меня вилку, но и это, уверяю вас, не поможет.
Матвей с наслаждением размотал хрустящую корочку, посыпанную сахаром, и, отправив самое вкусное в рот, стал намазывать оставшееся в руке толстым слоем солнечно-золотого масла.
Следующую фразу криптозоолог начал, борясь за каждое слово с массивным приливом слюны:
— Хотите, подскажу еще пару способов? Потому что вы явно жаждете крови, молодой человек, но… несмотря на то что ваша мать готова выскочить замуж за первого встречного, лишь бы вас и дальше учили владеть шпагой, определенно не знаете, как эту кровь из меня добыть.
Нож с маслом замер в руке мальчишки. Доктор разглядывал своего маленького оппонента, победительно улыбаясь.
— Бенедикт, там какой-то человек на входе спрашивает, здесь ли принимает криптозоолог! — Звонкий голос Анфисы Ксаверьевны нарушил напряженное молчание за столом.
— Неудивительно! — так же громко откликнулся Брут. — С вашим сочувствием к рюшам, особенно ярко отразившимся на оконных занавесках, я бы тоже засомневался!
В дверях столовой появилась домовладелица, стойко проигнорировавшая последнее замечание.
— Но как он узнал, что вы здесь? Вы же переехали только вчера!
— Печатное слово, Анфиса Ксаверьевна, величайшее изобретение человечества. — Сэр Бенедикт указал на газету, развернутую перед ним. — Вы же не думаете, что я послал за «Князьгородским вестником», чтобы узнать, где изволил вчера отобедать наш генерал-губернатор? Свои вложения надо проверять… Пригласите посетителя в мой кабинет.
IV
Тут, наверное, самое время сделать некоторое отступление от истории и рассказать о необычной профессии нашего героя. Ведь самоуверенное поведение человека, называющего себя Бенедиктом Брутом, не могло оставить у вас сомнений, кто именно станет главным персонажем этой книги, поэтому неплохо бы узнать подробнее о роде его занятий.
Начнем с того, что находящийся на излете век настолько не изобиловал потрясениями для Великороссии, что заскучавшее дворянство решило изобрести их самолично. Томным салонным дамам и их кавалерам в белых перчатках надоело держать не только поджарых борзых и тонущих в шерсти персидских котов, но и ярких попугаев, шебутных мартышек, крикливых павлинов и даже надменных верблюдов — все, все решительным образом не годилось, не горячило и не будоражило кровь. То ли дело гарпия, мантикора или, на худой конец, завалящая саламандра… И в этом Бенедикт Брут был с ними согласен, как никто другой. Своей глупой тягой к экзотике великоросская аристократия сильно пополняла и без того не худой кошелек специалиста по редким животным.
Вот и сейчас в новом кабинете доктора расположился необычный господин, по всему видно, что не дворянин, но достаточно состоятельный, чтобы приобрести странного вида птицу с кожистыми крыльями и зубастым клювом, сидевшую у него на плече. Оба, и посетитель, и питомец, были черны как ночь, первый из-за своего строгого костюма, второй из-за редкого окраса, и невнимательному глазу могли показаться одним фантасмагорическим существом.
Увидев клиента, Брут странным образом вскинул брови и заметно помрачнел. Дело в том, что худой и долговязый господин в траурном костюме был почти что копией самого доктора, только состаренной на двадцать лет.
— Доброе утро, — сухо сказал криптозоолог, садясь за стол. — Я вас слушаю.
— Кричит, проклятущая, — без долгих предисловий развел руками человек в черном, и, словно в подтверждение его слов, птица разразилась гневными криками.
— Это баньши, — как слабоумному объяснил сэр Бенедикт. — Они должны кричать.
— Ну так она клиентов пугает. У меня похоронное бюро на Песчаной, — сообщил посетитель то, о чем Брут и так уже догадался.
— Ваших клиентов уже не напугать. Это что, какой-то особый ритуальный юмор — завести себе баньши? — скептически уточнил иностранец, собственный юмор которого был ненамного лучше.
— Да так тоскливо иногда становится среди этих… которые лежат. Ну вот шел я как-то мимо зоомагазина, дай, думаю, зайду животину себе куплю — какая-никакая, а все ж компания. Продавец, когда узнал, чем я занимаюсь, сразу эту вот птичку и присоветовал. И под лавку мою подходит — попугая же не посадишь, — и стоила недорого.
— Однако, — протянул доктор, восхищенный то ли иронией, то ли находчивостью продавца. — Самки этих птиц совершенно не переносят скучных серых и черных тонов, инстинкт самосохранения запрещает им селиться слишком кучно. Увидев черного сородича, они начинают предупреждающе кричать, тем самым обозначая, что эта территория уже занята… Конечно, она понимает, что мы не ее вида, но инстинкт на то и инстинкт, чтобы срабатывать непроизвольно.
— Но как же… Я ж в похоронной конторе… Так-то она ничего, цветочки любит, ленточки перебирает, недавно нечто эдакое замысловатое и круглое из них сплела, я прям так на похороны казначея товарищества «Золотая курочка» и послал в качестве венка, уж больно красиво было.
— Гнездо, — мрачно сказал сэр Бенедикт.
— Что?
— Вы послали от имени своего клиента гнездо баньши.
— А-а-а… Странно… получатель не жаловался. Так как быть-то?
Криптозоолог призадумался, а баньши вновь скрипуче заорала, словно предвещая появление грозного силуэта Анфисы Ксаверьевны в дверях. Руки домовладелицы были уперты в бока — верный знак того, что она только и ждет своей очереди, чтобы подхватить эстафету.
Сэр Бенедикт щелкнул пальцами и, быстрым движением сняв с себя очки с ярко-желтыми стеклами, водрузил их на широкий клюв баньши.
Птица заткнулась, а потом вдруг совершенно противоестественно крякнула и, нисколько не смутившись этого деревенского звука, стала рассматривать доктора и хозяина очень внимательным и будто бы поумневшим взглядом.
— С вас десять рублей за очки и два за прием. Либо сами идите в магазин оптики. Рекомендую приделать на дужки резинку.
Следующий посетитель криптозоолога оказался не менее колоритен. Хоть никакого чудовища при нем не было, сам он мог дать фору любой экзотической криптиде. Глаша даже слегка оробела, пропуская в переднюю высокого статного старика в богатой, расшитой золотыми шнурами ливрее.
Выправка у Авессалома Сидоровича (так звали вошедшего) была, вне всякого сомнения, военная, а усы с подусниками настолько шикарны, что их владельца можно было производить в генералы не глядя.
Оказалось, что сей статный господин претендовал на место камердинера при криптозоологе, чем удивил всех обитателей дома без исключения. Тем не менее не моргнув глазом он невозмутимо выслушивал ядовитые речи доктора, без запинки называл того «сэр» и раздражающе не терял самообладания в любой ситуации, так что в конце концов Брут сдался.
