– Эмберли, почему ты замолчала? Что произошло?
Нефилим сжимает мою ладонь в своей так крепко, что кажется, что наши кости соприкасаются. Но я не отнимаю руку. Ему нужно доказательство, что я здесь, жива и сейчас с ним рядом. Да и мне тоже.
– Они держат здесь людей. Не знаю точно, как они перенесли их в мир духов. Хотя кое-какие догадки на этот счет у меня есть. Я нашла целую группу. Но когда попыталась спасти, чтобы мы могли сбежать вместе, меня поймали. Я не… – Я проглатываю слюну и продолжаю свой рассказ: – Я не знаю, что с ними сейчас. Но они были в ужасных условиях. Их всех скормят Отрекшимся. Даже маленькую девочку.
Свободной рукой я закрываю себе рот, всхлипывая. Какое-то время Стил хранит молчание. Скорее всего, он пытается все осознать и не дать волю эмоциям.
– Мы что-нибудь придумаем, – как всегда, уверенно говорит он. Если бы все было так просто.
– Давно ты здесь?
Он усмехается, но в этом смешке слышна горечь, а не веселье:
– Вот бы знать. Сколько дней назад ты создала тот совместный сон?
– Совместный сон? – это так называется?
– Четыре. Возможно, уже пять.
– Тогда что-то около трех дней. Я отправился искать тебя на следующий вечер после того сна и… влип в кое-какие неприятности.
Сильвер. И ее неотложное дело. Наверняка это было оно.
– Здесь только ты? Остальные не с тобой?
– …Да, я один, – то, что Стил отвечает не сразу, немного напрягает.
– Ты сказал не все.
– Нет. Я правда здесь один. Когда я уезжал, ребята все еще были в нашем пентхаусе в Манхэттене. Остается только надеяться, что они уже вычислили это место.
– Уайтхолд. Так они называют эту территорию. И крепость.
– Пф. Очень оригинально. – Представляю, как парень осматривает грубые стены из белого камня, в которых он провел уже несколько дней.
Брюнет ослабевает свою хватку. Смотрю вниз и замечаю на его ободранных костяшках следы спекшейся крови.
– Ты в порядке?
– Да, – в его голосе сквозит нотка усталости. – Я в порядке. Не переживай за меня.
Мне ничего не остается, кроме как поверить ему на слово.
Мы оба погружаемся в свои мысли, и в подземелье воцаряется молчание. У меня начинает болеть спина от той позы, в которой я сидела, чтобы дотянуться до травмированной руки Стила. Но положения я не меняю.
– Не нужно меня спасать, – едва слышно и очень мягко произношу я. – Здесь… очень опасно. Я не хочу, чтобы кто-то еще пострадал или погиб из-за меня. Лучше бы я не затягивала тебя и остальных в этот сон… и ты не искал меня.
Я убираю руку, пока парень снова не схватил меня за нее. Прислонившись спиной к железным прутьям, я прижимаю колени к груди и обхватываю их.
– Эмберли, – его голос больше похож на рычание. – Я же обещал, что найду тебя.
– И поэтому ты умрешь здесь вместе со мной. Просто замечательно.
С его стороны раздаются шаркающие звуки. Видимо, он встает. Шаги эхом отдаются от стен, пока он меряет шагами свою небольшую камеру.
– Ты бы предпочла, чтобы я оставил тебя здесь на произвол судьбы?
– Именно, – отвечаю я на выдохе.
Брюнет рычит, а потом ударяет стену, разделяющую наши камеры, с такой силой, что некоторые камни ломаются и сыпятся на пол.
– Может, превратишься в кого-нибудь, чтобы выпустить пар, а? Наверное, в форме быка справишься с этой стеной или железными прутьями, – это шутка, но только наполовину.
– Не могу. Они нацепили на меня какой-то камень, и он не дает мне обратиться.
Я смотрю на браслет, который дал мне Торн. Молочно-белый камушек словно подмигивает мне из золотой оправы. Блондин сказал, что он будет заглушать силу крови серафимов для Падших и Отрекшихся. Теперь, когда я в курсе, каким мерзким может быть Нефилим, мне интересно, на что еще способен этот кристалл.
Я дергаю украшение на своем запястье, чтобы его снять, но он будто приклеился к моей коже. Офигенно.
– У меня тоже есть. Не знаю, что конкретно он делает, потому что превращаться я могу. Но он тоже не снимается.
– Он работает так, как я и говорил. Защищает тебя от Падших, – раздается голос чуть дальше от нас, эхом отражаясь от стен. Я не могу видеть соседнюю камеру, но коридор с моего местоположения немного просматривается. Наконец в моем поле зрения появляется Торн. Он останавливается по другую сторону моей решетки. Я встаю и немного отхожу назад, чтобы держаться от него на расстоянии.
– Как твоя голова?
Из камеры Стила доносится утробное рычание. Блондин на мгновение отводит взгляд в сторону звука, а после снова смотрит на меня.
– Где та группа людей?
– Там, где им и место.
– Ты – монстр.
В его ауре мелькает несколько черных молний. Единственный признак того, что его задели мои слова.
– Я пришел попрощаться.
– Может, сэкономишь свое драгоценное время и убьешь меня наконец? Все вот это вот, – обвожу рукой камеру, – абсолютно не имеет смысла.
Его взгляд смягчается, и он кладет руки на железные прутья. Говорит он очень тихо.
– Мы не собираемся убивать тебя, Эмберли, – он почти сразу продолжает, поэтому времени удивляться особо нет, – ну или не в том смысле, о котором ты думаешь. – В груди у меня все холодеет. Хотела бы я понять его слова неправильно, но увы, другого варианта нет.
– Значит, отдашь Серафиме, да?
Он сжимает губы в тонкую линию и кивает.
– Таков был наш с ней уговор. Если ты не присоединишься к нам добровольно, она заберет твое тело в качестве сосуда. Я уже говорил тебе, что мы никогда не станем врагами. В этом случае и не станем.
Что-то с такой силой врезается в решетку камеры, где сидит Стил, что стены начинают дрожать и с потолка на меня сыплется пыль.
– Нет! – рычит парень. Очевидно, он сам кидается на железные прутья, потому что лязг повторяется снова и снова.
Я хочу успокоить его, но перед Торном нельзя показывать свою слабость. А еще не хочу выдавать свою привязанность к брюнету и подставлять его под удар еще больше, чем сейчас. Тот громко ругается и бросается оскорблениями в адрес серафима. Я бы даже похихикала над некоторыми из них, если бы не пребывала в таком шоке.
– А как ты поступишь с ним? – мне приходится повысить голос, чтобы Торн услышал меня.
– Будет турнир. Победивший Падший заполучит его в качестве сосуда.
Наши судьбы предрешены.
– Ты не посмеешь! – орет Стил.
Блондин поворачивается и смотрит на херувима. Мягкость во взгляде тут же исчезает. Теперь в его глазах лишь лед.
