«У товара скоро будет не очень-то приглядный вид», – думаю я, когда на мои обнаженные плечи в очередной раз оседает пыль.
Отрекшиеся, которым поручили привести меня в порядок, в прошлом были людьми. Это очевидно по их росту, цвету кожи и волос. Интересно, где они прятались в те дни, когда Торн устраивал мне экскурсии по территории. Еще одно напоминание о том, сколько лжи мне было скормлено, лишь укрепившее мою решимость.
После недавнего шока я не сопротивлялась тому, что меня раздели и начали отмывать. Сохранение энергии было важнее скромности. Они несколько часов отскребали с меня грязь и приводили в порядок. Я все терпела молча, без жалоб.
Когда водные процедуры закончили, кожа стала розового оттенка и буквально сияла. Волосы казались шелковыми и были аккуратно причесаны. Верхнюю их часть заплели в серебристо-красную корону. Оставшаяся аккуратно спадала на плечи. На лицо нанесли просто неимоверное количество косметики.
Когда мне наконец-то позволили взглянуть в зеркало, из отражения на меня смотрел абсолютно другой человек. Подведенные черным, словно кошачьи глаза, серебристого оттенка скулы, бледно-розовые полные губы. Будто их искусали пчелы. Кожа излучала какой-то неестественный даже для спектрального мира блеск. О мире смертных я уж и вовсе молчу.
После всех этих отмывок, причесываний и макияжа я стала похожа на настоящую фарфоровую куклу. Меня облачили в наряд, достойный королевы-воительницы.
Даже особо не всматриваясь в отражение, все еще не могу отделаться от ощущения, что меня разобрали на части, а заново собрали абсолютно другой девушкой. Но, наверное, в этом и был смысл. Серафима приказала, чтобы сосуд для нее был подготовлен по высшему разряду. Я и не должна чувствовать себя собой.
Прозрачная ткань белоснежной накидки, прилепленная к нагруднику сзади, и ярко-красная многослойная юбка с поясом на талии развеваются при каждом моем шаге, будто от порывов ветра. Отрекшиеся, охраняющие меня, передвигаются очень быстро. Нужно ускориться, чтобы не отстать. При других обстоятельствах я бы не особо спешила на свою собственную казнь, но хочется поскорее узнать, что произошло со Стилом.
Мы взбираемся по очередной винтовой лестнице, оказываясь все выше и выше. Такими темпами наверняка доберемся до золотистых облаков спектрального мира.
Я как можно дальше спрятала свои эмоции. Так надежно, что потом явно придется изрядно потрудиться, чтобы включить их обратно. Готовлюсь к предстоящему, окружая свою душу крепкими, невидимыми для чужих глаз стенами. Не собираюсь сдаваться без боя на радость этой Падшей.
Я не признала поражение, но и как выйти из ситуации победителем, тоже не знаю. Когда я думаю о Дюране, мозг просто полностью отключается от всего остального. Беспокойство за него перевешивает мой инстинкт самосохранения. Его точка зрения относительно становления Отрекшимся предельно ясна – для него лучше смерть. С таким настроем он точно не одолеет Падшего, который заполучит его на турнире. В любом случае я должна буду что-то сделать до того, как начнется обряд слияния, чтобы спасти его.
Наконец мы добираемся до самой верхней ступени. От входа на арену нас отделяет всего лишь одна дверь. Крики и топот ангелов и Отрекшихся почти не прекращаются, заставляя воздух спектрального мира вибрировать. Сопровождающий, идущий впереди, резко распахивает двери, и на меня волной обрушиваются гул и яркий свет. Приходится даже отвернуться, чтобы не ослепнуть. Один из охранников толкает в спину, заставляя меня идти вперед. Глаза слезятся. Когда копье монстра снова врезается мне между лопаток, я резко поворачиваюсь и выхватываю оружие из его рук. Пока трое других чудищ не успели схватить меня, быстро поворачиваю деревяшку тупым концом вперед и бью стражнику прямо в живот.
Пострадавший охранник сгибается пополам, делает пару хриплых вдохов и поднимает на меня свою морду. Клыки его обнажаются, а во взгляде читается жажда крови и желание убивать. Я совсем не против сразиться со своими обидчиками, но те лишь толкают меня вперед.
Звучит горн, и, как в первое мое пребывание здесь, помутневший спектральный воздух на стадионе становится кристально чистым. Футах в пятидесяти, по левую сторону от меня, я вижу лежащую на мягкой кушетке Серафиму, облаченную в летящее белоснежное платье. Прямо-таки римская императрица. Крылья цвета ночи за ее спиной едва касаются пола. Сверху над женщиной нависает непрозрачная ткань, защищающая ее от лучей спектрального солнца. Для полной картины не хватает только слуги, кормящего ее виноградом.
Я осматриваю свое почти полностью белое облачение. Теперь понятно, кто здесь занимался моим гардеробом.
С каждой стороны балкона стоит по одному Падшему. Похоже, больше для солидности, нежели для охраны или сражения. Слишком уж громоздкая броня была на них надета.
Я лихорадочно ищу глазами Стила. Внутри меня поднимается и кипит тревога, но я изо всех сил держу себя в руках, чтобы ничем не выдать своих переживаний.
На арене никого и ничего нет, не считая платформы, установленной посередине. Круглой формы, покрытая огромным куском красной ткани, будто скатертью, из центра которой торчат два деревянных столба. К обоим с помощью толстых цепей прикреплены кандалы. Прелесть какая.
Когда все затихают, женщина медленно поднимается с кушетки и размеренным шагом подходит к краю балкона. Отсюда ей видно все, что происходит внизу. А те, кто внизу, видят ее.
Она кричит в толпу что-то непонятное на енохианском языке. Я услышала что-то типа: «Шэ-гра-нит-гу-фраг-ка». А после этого начинает вещать на английском.
– Сегодня у нас особенный день, – ее мелодичный голос эхом разносится по всему стадиону. – После стольких лет поиска я наконец-то нашла достойный сосуд.
Внизу снова начинается дикий гул. Я вижу, как на ее лице появляется едва заметная улыбка. Какое-то мгновение Падшая позволяет подданным восхищаться этой новостью, но вскоре поднимает изящную руку, и толпа мгновенно затихает. Блондинка едва заметно кивает стражникам, чтобы те вывели меня вперед.
Меня тут же начинают тащить в ее сторону, и взгляды наши встречаются. Она внимательно изучает меня, и в глазах ее загорается уже знакомое мне желание. За ту неделю, что я пробыла здесь, я получила тысячу таких оценивающих и яростно жаждущих заполучить меня взглядов.
– Где Торн? – требовательно спрашиваю я. От его предательства все еще горько на душе, но, может, я все еще смогу поговорить с ним. Ведь изначально он хотел совсем другого.
Раздается хриплый смешок:
– Если надеешься на его помощь, то увы и ах. Он ушел еще час назад.
Я не обращаю внимания на внезапно возникшее разочарование. В любом случае это было бы весьма рискованным шагом. Он ясно дал понять, что не на моей стороне. Рот кривится в неком подобии рычания.
Я пока не связана, поэтому подумываю о том, чтобы дать деру, когда окажусь рядом с ней. Как далеко я смогу зайти в честном бою? Что-то горячее обжигает мое запястье. И я отрываю от женщины взгляд. На меня надели очередной браслет. На этот раз с рубиновым, ярко сверкающим камнем.
