– Что вы делаете?
– Вынуждаю тебя сдаться. Мне надоел этот детский сад. И, кроме того, – она кривит свою верхнюю губу, – ты уже испачкала мой сосуд. Не хочу, чтобы из-за твоего мини-восстания пришлось потом и новые конечности отращивать.
Порыв ветра поднимает в воздух кучку лавандовых снежинок. Я уже близко. Падшие и Отрекшиеся, что были на арене, расступились в разные стороны.
Крылья обдувает ветер, и в голове мысли о том, что достаточно сделать лишь пару взмахов, и я буду свободна. У меня достаточно энергии, чтобы взорвать все на своем пути, включая чернокрылую Падшую передо мной.
Люди никогда не делали мне одолжений. Все, что я получала от них, – издевательства и страдания. Так почему я должна отказываться от самой себя ради спасения человека?
Девочка снова издает некое подобие плача. Она такая маленькая и хрупкая. Кожа да кости.
– А где остальные?
Выражение лица Серафимы остается таким же беспристрастным. Только уголки губ едва заметно приподнимаются. Взгляд ее вместо угрожающего становится безумным. Несмотря на жар, текущий по моим венам, по телу бегут мурашки.
– Вы убили их всех?
Я знаю, что это так. Своими глазами видела, с какой легкостью она обрывает человеческую жизнь.
– Я бы сказала, что они умерли благородно, но это будет ложью.
– Ого, вас волнует, правду вы скажете или нет? – ужас от осознания того, что блондинка своими или чьими-то еще руками отняла жизни у нескольких десятков людей, перерастает в злость. И эта злость только увеличивает мою силу. Пламя лижет мою обнаженную кожу. И я этому только рада.
Она поворачивает голову в своем фирменном птичьем движении.
– Нам не свойственно лгать.
Звук, который вырывается у меня из груди, наверное, можно посчитать смехом, но на самом деле это скорее горькое отвращение, которое я чувствую уже давно.
– Торн обещал, что я смогу уйти, если не захочу остаться и помочь вам. И что в итоге? – расставляю руки в стороны. – Я все еще пленница.
– Глупая девчонка. Я пытаюсь освободить тебя, но ты сопротивляешься.
– Смерть – не освобождение.
– А что же тогда? Я заберу твое тело, и твоя душа будет свободна. Торн не лгал тебе, говоря эти слова.
– Обман – тоже форма лжи.
– Теперь будешь придираться к словам? – женщина поднимает глаза к небу, будто ей надоел спор с назойливым ребенком. – Я начинаю уставать от этого бессмысленного диалога. Я легко могу заставить тебя сдаться. Еще немного этого детского сада, и я это сделаю.
Подняв ладонь, я снова концентрирую в ней силу, создавая шар ангельского огня. Пламя невероятно горячее, с белоснежно-синими переливами.
– Вы в этом уверены?
В ее глазах что-то вспыхивает. Не уверена.
– Уверена, что могу прикончить это невинное дитя лишь одним движением руки и ты это уже никак не исправишь.
Все так и есть. Она может с легкостью убить Ангелину. Я и так слишком долго тянула. Я смотрю на дрожащую малышку в руках Серафимы. Я догадывалась, что так и будет. Но разве могу я поступить как-то иначе?
– Мне нужна гарантия, что девочку вернут к людям… целой и невредимой.
Блондинка согласно кивает, на губах снова появляется ее неадекватная улыбочка:
– Она будет свободна, и мы отправим ее туда, куда она пожелает.
Моя решительность укрепляется, и в душе неожиданно воцаряется спокойствие.
Я не хочу умирать. Правда не хочу. Каждое живое существо появляется на свет с врожденным инстинктом самосохранения, и я не исключение. Но я никогда не считала свою жизнь чем-то важным. Пожертвовать собой, чтобы спасти невинного, – не самая худшая смерть из всех возможных.
– Легион, ты в состоянии провести церемонию?
Отрекшийся неуклюже пробирается к нам. Проходя мимо меня, он сдирает с себя ошметки обгорелой рубахи. На лице у него темно-красные ожоги, но кожа уже срослась. А вот спина в ужасном состоянии. Здесь ущерб намного серьезнее. Все почернело и покрылось волдырями. Из трещин сочится густая темная кровь.
– Буду только рад, – рычит он в мою сторону.
Падшая перебирает волосы Ангелины пальцами и крепко сжимает их.
– После вас.
Глава 33
До задрапированной красной тканью платформы мы добираемся всего за несколько мгновений. Сильвер там больше нет, теперь она наблюдает со стороны. Следую за обугленной спиной Легиона до тех пор, пока он не останавливается на середине и поворачивается ко мне лицом.
Мы ждем мать серафимов. Та доносит Ангелину на руках до края сцены и приковывает ее к нему. Пока вокруг крошечного запястья щелкают кандалы, я задумываюсь о том, может ли девочка просто вынуть из них руку. А если бы и могла, куда бы отправилась?
Освободившись от хватки Серафимы, она ложится на пол и сворачивается калачиком. Теперь я вижу ее сгорбленную спину и светлые пряди волос. Я не отвожу от нее взгляд, пока Падшая не оказывается рядом с нами.
– Конечно, я планировала все это немного иначе, – недовольно бросает она. – Но давайте начнем.
Легион встает справа от меня и слева от матери Торна. Повторяя действия Сильвер, он кладет нам на плечи по руке. Его хватка очень болезненная, но я не подаю виду.
Следующие несколько мгновений ничего не происходит, и я оглядываюсь вокруг. Наступила темная ночь. Небеса спектрального мира окрасились в темно-синие и пурпурные оттенки, разбавленные малиново-красным сиянием звезд.
Луна большая и яркая, но по всей территории стадиона зажигаются факелы. Сильвер и несколько других Отрекшихся расставляют их вокруг платформы. Зрители с трибун видят происходящее в свете голубого пламени.
Толпа с тревогой ожидает продолжения церемонии. Как только на землю встает последний факел, Легион начинает читать заклинание.
Я зажмуриваюсь, не желая смотреть на довольное выражение лица первого серафима. Но голос Отрекшегося, даже когда он произносит непонятные мне слова, все еще очень похож на голос Стила. «Это не он, это не он, это не он», – повторяю я про себя. Но мне все равно приходится взглянуть на его измененный облик, чтобы напомнить сердцу, что его больше нет. Иначе я начну просить его остановиться.
Слова на неизвестном языке полны злобы и ненависти. Не нужно их знать, чтобы понимать, для чего они произносятся. Клыки Отрекшегося уменьшились в размерах, но все равно доставали ему до нижней губы, когда он произносил некоторые фразы.
«Что бы ни случилось дальше, я найду тебя, Стил», – думаю я, глядя в бездонную тьму его глаз.
– Это моя любимая часть обряда, – шепчет мне Серафима, когда у ее ног начинает закручиваться циклон и начинает постепенно подниматься вверх.
