Этим утром Тии обнаружили за корзиной для белья резной футляр, и, когда принесли его Крольчихе, старуха недобро усмехнулась.
– А, это… В столице их звали «палочками удачи». Они с севера, подписаны тлиньскими рунами. Разумеется, ими пренебрегали, пока Инъё не взошла на львиный трон. Полагаю, вы никогда раньше не видели таких?
– Нет, бабушка. Я впервые окажусь в столице, когда отправлюсь описывать затмение.
– Что ж, замечательно. Дайте-ка я покажу, как в них играть.
Тии сели на веранде напротив Крольчихи и стали смотреть, как старуха закрывает футляр и встряхивает его, громыхая палочками. При этом она подражала протяжному крику ярмарочных предсказателей:
– Сюда, Сяо Минь, богиня удачи! Сюда, Фэй-у, бог богатства! Сюда, Шао Му, покровитель любви! Явите милость нашим рукам, направьте нас к тому, что верно!
Она легонько подбросила футляр на ладони, одновременно перевернув его и сняв крышку. Палочки сидели внутри слишком плотно, чтобы выпасть, но три из них выдвинулись вперед. С привычной ловкостью Крольчиха выхватила их и разложила по полу перед Тии.
– Насколько я понимаю, тлиньского вы не знаете?
– Учить ему начали уже после того, как закончилось мое послушничество. Те, кто пришел в обитель позже, знают его, а мне не хватило времени.
– Непременно найдите время на этот язык. Аньскую письменность он никогда не заменит, но чем больше купцов будет прибывать с севера, тем шире он начнет распространяться. Так давай же посмотрим, что вам выпало. Я вижу руну «север», руну «бежать» и руну «амбра».
Под внимательным взглядом Тии Крольчиха сунула два пальца в футляр и извлекла сложенный втрое потрепанный листок бумаги. Он был испещрен письменами, похожими на насекомых, и Крольчиха долго щурилась, вглядываясь в них, а потом кивнула.
– Видишь? Это сочетание означает, что вы добьетесь успеха на избранном поприще, но только если будете помнить, что всему свое время. В конце концов, никто не любит одаренных малолеток. Терпение должно стать вашим девизом.
– Мои наставники всегда мне говорили то же. Спасибо, что прочитали мне предсказание.
– А теперь покажите, на что вы способны. Попробуете прочитать жребий, который нашли в этом футляре?
Пожав плечами, Тии вынули связанные палочки – чей-то жребий, выпавший давным-давно. При других обстоятельствах они выказали бы недовольство, но после того, что уже узнали, и, заметив, как Крольчиха наблюдает за ними – учит их, – понимали, что здесь можно разведать еще кое-что.
Эти палочки были чуть темнее остальных в футляре, словно долгое время переходили из рук в руки. Тии понадобилось несколько минут, чтобы разобраться в угловатых тлиньских письменах, так не похожих на округлую слоговую азбуку, которой пользовался почти весь Ань. Затем они принялись сличать символы по ветхому листу бумаги, стараясь не искрошить его в пальцах.
– Кажется… это, видимо, руна «ветер», а это – руна «шерсть»? А вот эта – руна «вода»?
– Нет, не то. Сейчас мы не играем в «орлиный глаз». Вместо этого вслушайтесь и вспомните, что изначально дальний север был разбит Аньской империей во времена императора Сё. В те дни…
– Там говорили на южноаньском диалекте, а не так, как мы говорим сейчас…
Крольчиха улыбнулась.
– Да. Служителей, стало быть, до сих пор учат южному диалекту?
– Учат. Значит, на южном… посмотрим. Вода. Ветер. Шерсть. Вода. Шерсть. Вода. Ветер… «Ба». «Бер», «кон»…
– Это на южном. А теперь переведите обратно на северный язык.
Тии сосредоточились. Перевести в слоговое письмо с тлиньского, затем на южный язык, а потом из него, как из кубиков, сложить слова…
– Конши… Эр Ши Ко. Если не ошибаюсь, он был военачальником? И командовал аньскими войсками при Ко-анаме.
– Верно. Отлично. Инъё добилась, чтобы выпавшие ей «палочки удачи» отправили на ее родину для истолкования. Само собой, Левый министр заподозрил неладное. Ведь в этом, как-никак, заключалась его работа. Послать сами палочки он не разрешил, но прислал писца, чтобы тот скопировал знаки, – их-то и отправили. Этот глупец так и не понял, что на гибель его обрек не язык Инъё, а его собственный, привезенный на север несколько поколений назад.
Тии перебирали палочки, повторяя имя Эр Ши Ко – «Железного генерала». Он погиб при первой чистке, его оторванную голову насадили на кол – так же он когда-то казнил всех пленных, захваченных на северной войне.
Служители из Поющих Холмов всегда помнили, как опасно видеть лишнее. Следы копоти на толстых каменных стенах обители напоминали о многочисленных военачальниках и монархах, которые не желали, чтобы их видели насквозь. Поэтому каждые несколько лет старшая из нэйсиней, славная мудростью и опытом, отправлялась в дочернюю обитель в Цзу, чтобы обучить чужих птенцов всему, что ей известно.
Тии выросли там, где их повсюду окружала история мира – покоилась в стенах обители, порхала над головой, варилась в ячменном супе, который они потом ели. Сейчас Тии впервые ощутили ее страшный груз – она давила, обвивая их, словно мокрое шерстяное одеяло.
Служитель смотрит на Благодатный Жребий и видит историю, принадлежащую им как подданным империи. Как члены ордена, они владеют этой историей двояко, но это не вызывает во мне зависти. Императрица Соли и Жребия принадлежала всем своим подданным, и она была романтична, грозна, изысканна, и порой все это одновременно. О ней написаны десятки пьес, и некоторые из них настолько удачны, что будут жить даже после ее смерти. Пожилые женщины носят косы, укладывая их на голове короной, как делала она, и, поскольку гранат был ее любимым камнем, в столице гранаты повсюду.
Инъё принадлежала империи Ань, но Благодатный Жребий принадлежал только нам.
Поначалу она казалось тюрьмой, потому это и была тюрьма – место, куда императоры изгоняли жен, более им не угодных. По крайней мере, это было лучше шелковой удавки палачей, – впрочем, императорские палачи могли отправиться куда угодно, как любой человек. Среди призраков, гуляющих по берегу озера, встречаются весьма изысканные, с длинными подолами одеяний, растворяющимися в папоротниках. Некоторых из них сопровождают безъязыкие, безрукие и безглазые прислужницы, и я прекрасно знала, чем может обернуться моя преданность Инъё.
Благодатный Жребий также служил убежищем, во всяком случае для меня. Во дворце я относилась к провинции с таким же презрением, как другие девчонки, и усердствовала даже больше, чем они, вечно опасаясь, что от меня пахнет деревенской грязью. Но теперь я дышала свежим воздухом и ела овощи прямо с грядки. В тот весенний день, когда я надергала целую корзину молодой редиски, Инъё смеялась, но грызла ее так же охотно, как я. Редиска была такая свежая, острая и прекрасная, что я до сих пор могу почувствовать ее вкус на языке, когда весенний ветер касается моей щеки.
