В конце концов Благодатный Жребий стал военным лагерем, и его командующий засиживался на веранде допоздна, глядя на север – в сторону дома и на восток – в сторону отмщения. Инъё принимала донесения своих соглядатаев-предсказателей, порой прямо под носом придворных дам, которых Левый министр приставил следить за ней. В ее глазах я видела бдительных духов ее погибших родственников, которые предпочли бы убить своих женщин, но не отсылать их на юг, разве что в качестве оружия.
Две фрейлины Инъё дремали тем жарким летним утром, когда Сукай вернулся с посланием от ее северного прорицателя. Мне Сукай показался повзрослевшим с нашей первой встречи, его лицо слегка округлилось, держался он осторожнее. От этого он стал для меня еще притягательнее, хоть и с самого начала вовсе не был мне противен.
– Привез вести от Игарск-Ино? Что он сказал насчет моей удачи в будущем году? Я послала ему для истолкования три жребия.
Нетерпение Инъё выдавала только «палочка удачи», которую она вертела в пальцах. Лишь я одна знала, как часто она играла с этой палочкой, помеченной северной руной «смерть», понятной и без толкований.
Сукай передал ей первую полоску бумаги, переписанную для нее. Знаки означали «уголь», «гору» и «копье» и читались как «ти», «ма» и «рё». Ма Тирё был сущим зверем: этот мелкий военачальник считал колонии личными угодьями, где охотиться можно на кого угодно – на тюленей, оленей или женщин.
– О первом жребии старец сказал, что он наиболее благоприятен. Вашим тревогам придет конец, больше они не вернутся никогда.
Как не вернулся и Ма Тирё. Он пропал на охоте, а несколько лет спустя его нашли с женским веретеном в глазнице, и лохмотья одежды на его костях развевались, словно флаги.
Инъё кивнула с облегчением.
– Это очень хорошо. А о втором?
Сукай подал ей вторую бумажную полоску с северными рунами «град», «колесо» и «юг», или «па», «ло» и «цзе». Именем Па Лоцзу звали одного из имперских боевых магов, поддерживающих в Аньской империи вечное лето, – человека железной выдержки и беспримерного достоинства.
– Игарск-Ино очень долго думал над вашим вторым жребием, Ваше Величество, и потом наконец сказал, что ваша жизнь в равной мере зависит от осторожности и надежды. Хоть мы и считаем, что солнце никогда не восходит в полночь, известны случаи, когда такое случалось.
В конечном счете Па Лоцзу оказался тем солнцем, которое взошло в полночь. Когда настало время, он сделал то, что просил север. То есть не делал ничего – и в последовавшем хаосе и кровопролитии, насколько я поняла, безмолвно затворился в своих покоях. Когда мага нашли, изо рта у него шел жестяной запах сильнодействующего яда, а в руке он сжимал портрет дочери. Дочь его славилась удивительной красотой и попала в женские покои Дворца Лучезарного Света много лет назад, еще во времена правления отца императора. Она сгинула так же, как и Кадзу, и множество других – незамеченными, и их кончина стала столь же незаметной, какими явно не были они сами. Однажды хмельным вечером много лет спустя Инъё сказала, что эту войну выиграли безымянные женщины, которых заставили молчать, и против этого было трудно что-либо возразить.
Но в тот день Инъё только кивнула и подалась вперед, прищурив глаза.
– А третий? Что о третьем?
Это были «ши», «эр» и «кон» – знаки, составляющие имя военачальника, который убил ее брата, и когда Сукай покачал головой, Инъё стиснула кулаки так, что ее ногти вонзились в ладони.
– Ваше Величество, великий прорицатель советовался со звездами и древними книгами и, в конце концов, сказал только то, что некоторые замыслы слишком велики, чтобы пытаться осуществить их. Есть устремления, исполнение которых следует отложить до тех пор, пока не обретешь достаточно силы, чтобы подчинить их себе.
Инъё кивнула так, будто все поняла, но, если речь шла об Эр Ши Ко, то она не желала подчиняться. Ей нужна была кровавая расправа, не меньше. Однако она поблагодарила Сукая за службу и просила задержаться у нас, пока она обдумает то, что узнала. Ждать Инъё умела прекрасно, но исполнения этого жребия жаждала с нетерпением.
Были, конечно, и другие вести, которые требовалось доставить, и другие дома в столице, где Сукай мог предложить свои услуги, – дома, где будущее львиного трона было не столько законом, высеченным в камне, сколько предсказанием, начертанным на бересте. Но от моего внимания не ускользнуло то, что у Инъё имелись и другие причины удержать Сукая в Благодатном Жребии, когда она велела мне взять его однажды рано утром в лес по грибы.
– Странно видеть тень без той, кто ее отбрасывает.
Я перевела на него взгляд с глинистой земли, которую осматривала, и нахмурилась.
– Ну вот что за чепуху ты сейчас несешь? Ты же распугаешь все грибы, если будешь так шуметь.
Он с любопытством уставился на меня, склонив голову набок.
– Ты серьезно? Или просто пытаешься заткнуть мне рот?
– Скорее второе, если в твоих словах не прибавится смысла. К чему вся эта болтовня о тенях?
– К тому, что я, кажется, впервые увидел тебя на расстоянии больше вытянутой руки от императрицы.
– А ты, видимо, пристально следил за всеми перемещениями – ее и моими, и тебе известно, где нас найти в любой момент.
– Ну, скорее тебя, чем ее.
На моих щеках вспыхнул густой румянец, и я, непривычная к этому ощущению, попыталась стереть его.
– Вот теперь ты ведешь себя глупо. Ну-ка, дай мне корзину.
Я нашла два сморщенных грибочка, темных и пахнущих плодородной землей. И показала Сукаю, как срывать их, не тревожа суглинок, чтобы на этом месте грибы продолжали расти и на следующий год. Он с сомнением оглядел их.
– Вид у них – хуже некуда.
– Можешь отдать свою долю мне, если хочешь, но посмотрим, что ты запоешь, когда мы поджарим их в кунжутном масле.
– Нет уж, я не говорил, что отдам. Просто сказал, что выглядят они слишком уродливо для изысканного кушанья, о котором упоминала императрица.
– Порой… порой то, что особенно уродливо, оказывается самым восхитительным.
При этом я искоса взглянула на него, покраснела еще гуще, и он пристально уставился на меня.
– Ты… это был комплимент? Ты пыталась сделать мне комплимент? Впервые в жизни?
– Нет!
Он расхохотался так громко, что если бы грибы могли бегать, то больше мы не нашли бы ни единого. Мы набрали целую корзину мелких сморщенных грибов, которые Инъё любила не меньше, чем оранжевые и красные шляпки, распространяющие явственный запах курятины.
От Сукая было мало толку в поиске грибов и еще меньше – в поиске дороги. Он едва не забрел к подножию горы, так что, в конце концов, я взяла его за руку и повела обратно.
